За дверью на лестнице раздались уверенные шаги. Ева вновь обернулась, отступила в тень, освобождая проход к столу, так и не успев снять тубус.
Фогт вдруг напрягся, подобравшись на стуле, и взялся за лампу.
– Быстро мальчик обернулся, – пробормотала Ева, по-прежнему возясь с узлом на тесьме.
– Это не Нико. Шаги слишком тяжелые.
Осознать до конца сказанное вором Ева не успела. Дверь распахнулась, через порог шагнул высокий мужчина в котелке, маске и с револьвером в руке.
И он сразу начал стрелять.
Первым упал Томас, ринувшийся навстречу незнакомцу. Вторым – парень, имени которого Еве так и не суждено было узнать.
Стрелок быстро давил на спуск и метко клал пули, но Фогт все-таки успел швырнуть в него керосиновую лампу и опрокинуть стол.
Когда стрелок вспыхнул – лампа, угодив ему в грудь, разбилась – и замахал руками, пытаясь сбить пламя, Ева все еще стояла на месте, не в силах пошевелиться. Ее поразил не вид горящего человека, а то, что он молча вертится, не издавая звуков, будто боль от ожогов его не волнует в принципе.
Опрокинутый Фогтом стол сдвинулся. Старый вор зарычал, словно разбуженный в берлоге медведь, толкая его вперед, и сбросил стрелка на лестницу, перегородив проем.
– Уходим, Ева! – Он вскочил на стул, где недавно сидел, и подпрыгнул.
Под потолком что-то лязгнуло – Фогт вытянул, держась за железную скобу, телескопическую лестницу.
В дополнительных приглашениях Ева не нуждалась. Перебирая руками перекладины, она быстро вскарабкалась в открывшийся над головой люк и оказалась на покатой крыше пакгауза. Замерев на миг, осмотрелась, услышала, как сопит, взбираясь следом по лестнице, тучный Фогт, и спросила:
– Куда дальше?
– На южную сторону, – кивнул Лео, высунув голову из проема.
– Но там…
– Бегом!
Ева устремилась к южному краю крыши – на гладкой отвесной стене не было пожарной лестницы, а соседнее здание находилось на приличном расстоянии от пакгауза.
Оказавшись у низкого, по колено, парапета, она обернулась. Сгорбленная фигура Фогта маячила над люком. Чиркнула спичка, заискрился и, змеясь в темноте, к люку сбежал яркий огонек.
Что он делает?!.. Ева сейчас плохо соображала, ее заботило одно: каким образом незнакомцы в масках узнали, что после приема в доме Бремена она встречается с Фогтом.
– Сюда! – Лео подбежал к железному штырю на парапете, едва видневшемуся в темноте.
На штыре был закреплен провод, протянувшийся между домами, – электричество в городе было не у многих, а в старой части и подавно. Ева знала, что провода делают из железа, потому что оно пропускает ток, но при этом к ним нельзя прикасаться голыми руками – ток убьет тебя. Так утверждал муж. Поэтому она полезла в карман жакета за кожаными перчатками, посчитав, что Фогт сейчас предложит ей перебраться на крышу соседнего здания по импровизированной канатной дороге.
– Чего возишься? У нас не больше двух минут.
Фогт взялся за провод голыми руками, коснулся штыря, чем-то скрипнул, легко отгибая железку на себя. При этом раздались характерные щелчки, будто где-то провернулся шестереночный механизм.
– Скорее, иначе взорвемся!
Ева вспомнила змеящийся огонек – так это был бикфордов шнур! У Лео в пакгаузе полно динамита…
Она шагнула к Фогту. Тот обхватил ее за талию, поставил на парапет и опоясал плотной лентой, карабин которой пристегнул к широкому кожаному ремню, выступавшему из-под юбки Евы. Дернул, проверяя на прочность.
– Что ты делаешь?
– Спасаю нас. – Он засопел, возясь с другим карабином, которым хотел сам пристегнуться к тросу. – Твой непутевый муж… – Фогт засопел громче – застежка карабина не поддавалась, – хоть и был бароном, но оставался честным фраером до конца. Однажды он спас мне жизнь… – Толстяк сжал руками карабин, закряхтел от натуги, пытаясь продавить застежку, но та опять не поддалась.
На противоположном краю крыши мелькнула тень.
– Они здесь! – прошептала, встрепенувшись, Ева.
Фогт оглянулся, и тогда в ночи замелькали вспышки выстрелов.
Следом за первой фигурой на крыше показалась еще одна, за ней другая. Троица поднялась по пожарной лестнице с северной стороны пакгауза.
Ева не успела толком сообразить, что случилось с Фогтом. Он вздрогнул, будто в спину ударили кулаком, кашлянул:
– Мы в расчете, Ева, – и толкнул железный штырь от себя.
Глаза вора блеснули в свете луны, и Еву рывком увлекло с парапета прочь.
Она в отчаянной попытке протянула руки к быстро удаляющейся фигуре Лео, но было поздно.
Со скоростью курьерского поезда ее перенесло на крышу соседнего с пакгаузом дома. Ева больно ударилась ягодицами, потом спиной, даже перекувырнулась через голову, врезалась в чердачную надстройку и остановилась, запутавшись в жгутах, которые в темноте приняла за провода.
На самом деле на боль и катапульту, оборудованную вот на такой случай, ей было плевать. Все внимание Евы было приковано к пакгаузу, где остались Фогт и три устремившиеся к нему фигуры.
Незнакомцы добрались до середины крыши, когда та вдруг медленно вздулась. Ева ощутила толчок. Вор упал на парапет – не ясно было, свалился с крыши или нет. Яркая огненная вспышка озарила небо над пакгаузом: в воздух взметнулись куски жести, обломки перекрытий, кирпичи. И вместе с ними прочь умчалась слабая надежда на то, что Фогту удалось спастись.
Порыв горячего воздуха ударил Еве в лицо, заставил отвернуться и закрыться рукой. А когда поток схлынул, над пакгаузом столбом поднимался черный едкий дым и в нем плясали языки огня.
В часовне Нидеггской церкви тревожно зазвонил колокол. Ева нащупала дрожащими пальцами карабин на ремне, отстегнулась и полезла в чердачное окно с одной лишь мыслью: нужно скорее добраться до вокзала, срочно убраться из Берна, уехать из страны…
Глава 5
Скорый до Женевы
Несмотря на раннее утро, путешественников и провожающих на вокзале было полно. Но еще больше было полицейских. И стоило отметить, что основная масса блюстителей порядка находилась на перронах, откуда уходят поезда за границу.
Пока Горский покупал билеты, Аскольд успел приобрести свежую газету и узнать о себе много нового: в колонке криминальной хроники даже его портрет имелся. Правда, не совсем четкий, обладавший лишь поверхностным сходством с оригиналом. Видимо, полицейский художник рисовал его со слов присутствовавших на приеме у Бремена гостей. Но и этого вполне хватило бы, чтобы какой-нибудь наблюдательный господин в толпе опознал Аскольда, не будь тот в гриме.
– Идем, – к нему подошел Горский, – наш поезд через пятнадцать минут, – и поправил на переносице пенсне в золотой оправе.
– Вот, полюбуйся. – Аскольд протянул ему газету. – Они пишут, что я цинично расправился с Бременом, долго и тщательно готовил убийство. Мне светит виселица. И заметь, ни слова о женщине и других подозреваемых.
Горский бегло просмотрел статью и кивнул.
– Да, ситуация хуже, чем я думал. – Он свернул газету и протянул ее Аскольду вместе с билетом. – Едем на женевском скором до Фрайбурга, но в разных вагонах.
– Почему?
Впрочем, Аскольд понял причину, взглянув на билет: люксовый скорый поезд «Король Георг», первый класс, отдельное купе. Билеты на него обычно раскупаются заблаговременно – в Швейцарии всегда хватает желающих с комфортом отправиться в Альпы.
– Ого! – воскликнул он. – Кто-то снял бронь?
– Да. Три места освободились. Причем какая-то наглая дамочка, оттолкнув меня, взяла билет именно в твой вагон.
– Это ж в какую сумму нам встанет поездка?
Горский лишь отмахнулся. Взял Аскольда под локоть, увлекая в сторону афишной тумбы, и громко попросил на немецком обратить внимание на объявление о том, что завтра в Берн приезжает Императорская русская опера, гастролирующая по Европе. На сцене будет петь Шаляпин. Аскольд хотел было поинтересоваться, к чему все это, но вовремя заметил двух полицейских, неспешной походкой направлявшихся им