Название корабля имеет большое значение. В 1913 году король Георг V наложил вето на предложение Первого лорда Адмиралтейства Уинстона Черчилля назвать только что построенный линкор в честь английского государственного деятеля Питта. «Имя Питт не звучит благодушно или достойно, — решил король. — Кроме того, всегда существует опасность, что люди дадут кораблю прозвище, с которым могут быть созвучны нелитературные слова». Никто не смог придумать нелицеприятную рифму к названию «Титаник». Однако это слово имело значение для Черчилля, он считал, что оно воплощает собой всю эпоху королей Эдуардов. «Замечательное столетие, наступившее после битвы при Ватерлоо и падения наполеоновского господства, которое так блестяще и так долго хранило этот маленький остров, и которое завершилось», — заявил Черчилль в 1909 году.
«Наступили новые времена. Давайте понимать это. С этими странными правилами нового времени, огромной мощью и крупными союзами мир «Титаника» вырос вокруг нас».
В 1910 году слова «великолепие «Титаника»» показались Эдиту Уортону синонимами. Все ощущали абсолютную современность имени, которым «Уайт Стар Лайн» наградила новый корабль. ««Титаник» был действительно Титаном», — заметил один из сотрудников компании Кунард, когда «Уайт Стар» спустила на воду свой лайнер. «Само имя этого гигантского нового корабля обладало очарованием. Требовалось большое мастерство, чтобы назвать его таким образом… Он станет великолепным, величайшим лайнером. Его название подобно названию Корабля Его Величества «Дредноут» (Dreadnought) (неустрашимый. — Прим. перев.) было вдохновением, выражающим уверенность мореплавателей в своей наивысшей власти».
Также и французам «Титаник» казался неуязвимым, самым внушительным символом современной власти. Это был самый гигантский лайнер, который когда-либо был спущен на воду с момента сотворения мира. Он принадлежал наиболее почитаемой морской нации мира. Он был оборудован по последнему слову науки и цивилизации».
В 1914 году глава компании «Дженерал Электрикал» (General Electrical Company) в Великобритании Хьюго Херст обратился с речью к студентам Кембриджского университета. «Нельзя думать о величии Америки, не вспоминая имена Морган, Рокфеллер, Вандербильт, Карнеги, — заявил он. — Нельзя думать о Германии, не вызывая в воображении титанические фигуры Круппа или Баллина, Ратенау и Хенкеля-Доннерсмарка; поскольку именно эти мужи, эти промышленные капиталисты превращают сотни тысяч чернорабочих в квалифицированных профессионалов своего дела на благо своей страны, эти люди способствуют силе и могуществу, процветанию и обретению достоинства современного государства».
Эта книга повествует о корабле, принадлежащем Пьерпонту Моргану, и «титанических фигурах», как охарактеризовал их Херст, — промышленных и финансовых лидерах великой державы; но она также посвящена сотням тысяч тружеников, которые внесли свой вклад, работая в шахтах и на фабриках, в рабочих командах, на предприятиях с потогонной системой Европы и Америки, а также тысячам мастеров, механиков, инженеров и квалифицированным ремесленникам.
Памятник из белого мрамора стоит в местечке под названием Айоса Состис. Это деревня в провинции Мессини, откуда были родом Вассилиос Катавелас и еще один человек по имени Панайотис Лимперопулюс. На камне высечено на греческом и английском:
В ПАМЯТЬ О ЧЕТЫРЕХ ГРЕКАХ, ЖЕРТВАХ ТРАГЕДИИ «ТИТАНИКА» 1912 ГОДА, КОТОРЫЕ ОКАЗАЛИСЬ ТАМ, ПОТОМУ ЧТО ХОТЕЛИ НАЙТИ В США ЛУЧШУЮ ЖИЗНЬ ДЛЯ СЕБЯ И СВОИХ СЕМЕЙ[1].
На памятнике в деревеньке Айоса Состис также есть четыре слова, сказанные Питтаком в 650 году до н. э.: «Что надежно? — земля, что ненадежно? — море».
Контроль человека, как писал Байрон, заканчивается там, где заканчивается берег, но, находясь на борту крупнейшего в мире лайнера под названием «Титаник», было легко забыть о примитивной, бездумной, безликой, уничтожающей мощи океана. «Человек, выходящий в море в маленькой лодке, может ошибиться и утонуть, — сделал заключение Честертон, после того как затонул «Титаник», — но неважно, осторожный ли он или беспечный, пьяный или трезвый, у него не получится забыть, что он находится в лодке, и эта лодка является таким же опасным чудовищем, как и дикая лошадь». Но корабль, огромный настолько, что напоминает большой спа-отель, может заставить своих пассажиров позабыть об опасностях, таящихся в океане. «Аристократ, плывущий на лайнере вместе с гаражом для своего автомобиля, практически чувствует себя так, как если бы он путешествовал вместе с деревьями, растущими в его парке. Людям, которые проводят жизнь, наслаждаясь мороженым и ликером в открытых кафе, вряд ли придет в голову, что что-то может пойти не так, это так же невозможно как и землетрясение под отелем Сесиль».
Глава вторая
Скорость
«Бог скорости, разжигающий огонь,
Бог покоя, убаюкивающий мир — Бог, наделяющий страстным желанием, Жаждой крови, неистовой как пламя».
Джулиан Гренфелл. Посвящается черному быстроходному океанскому судну
В среду 10 апреля, ровно в полдень «Титаник» отдал швартовы. Нетерпеливые зрители заняли наиболее выгодные наблюдательные позиции, откуда кричали слова приветствия и размахивали носовыми платками, в то время как в свете весеннего солнца шесть буксиров тащили корабль в сторону моря. Из-за угольной забастовки в гавани Саутгемптона в вынужденном бездействии скопилась небольшая армада судов — они были пришвартованы очень близко друг к другу, поскольку не хватало причалов. Буксиры тащили «Титаник» по узкому каналу, огромные волны от парохода, вспененные правым гребным винтом, сдвинули американский лайнер «Нью-Йорк» с места швартовки. Тросы, держащие «Нью-Йорк», натянулись, а затем стали один за другим лопаться, издавая звук, схожий с пулеметной очередью, и корма судна начала раскачиваться на плаву в сторону «Титаника». Благодаря быстрым действиям буксира, команде которого удалось бросить трос на корму «Нью-Йорка», столкновения удалось избежать.
«Титаник» медленно продолжил свое движение по акватории Саутгемптона, чей низкий болотистый западный берег упирается прямо в Солент, пролив, отделяющий графство Хэмпшир от острова Уайт. Затем лайнер увеличил скорость и с шумом начал прокладывать себе путь сквозь волны в сторону Франции. Предыдущим летом, когда «Олимпик» отправлялся в свой первый рейс, толпа отдыхающих выстроилась вдоль ограждения набережной города Каус посмотреть на его отплытие. Но на этот раз все происходило ветреным апрельским утром, больше подходившим для запуска воздушных змей, чем для отдыха на солнышке, и поэтому, когда величественный лайнер проходил мимо Кауса, его приветствовало очень небольшое количество зрителей.
В апреле летний курорт выглядел пустынным и заброшенным. Пройдут недели, и наступит самый разгар сезона, на пляже опять будут показывать представление, как Панч (британский брат русского Петрушки. — Прим. перев.) колотит свою жену Джуди, на которое придут посмотреть высокомерные молодые клерки, одетые в яркие спортивного стиля пиджаки.
Когда «Титаник» поравнялся с островом Уайт, пассажир второго класса, вдовец Лоуренс Бисли сел писать письмо своему младшему сыну. «Корабль похож на дворец. Длина одной из палуб