В итоге он остался без подружки — а возможно, этот период длился гораздо дольше, чем Маш себе представлял. Будучи машиной, он не мог даже ощутить соответствующей случаю боли и разочарования. Человек, андроид или даже инопланетянин, окажись он в подобной ситуации, точно смог бы! Неудивительно, что он наскучил Дорис. Живые создания обладали настоящими эмоциями, которые делали их менее предсказуемыми и более интересными. Как бы он хотел стать живым!
Маш лёг на постель, в которой даже не нуждался, поскольку ему не требовался сон, и пробудил в себе творческую жилку. Новая разработка, установленная всего несколько месяцев назад. Он включал её в странные моменты, чтобы вдоволь наиграться со своей иллюзорной мечтой. В ней содержались случайные факторы, чтобы одна и та же стартовая мысль могла привести к разным результатам, и некоторые из них даже нельзя было назвать логичными. Живым существам часто сопутствовали иррациональная логика или её отсутствие — это являлось частью их привлекательности. Даже киборг Дорис со своим механическим телом и живым мозгом была потрясающе нелогична, когда сама того хотела. Маш мечтал об этой способности, но пока что уловить момент перехода от логики к её отсутствию у него не получалось. Схема оставалась схемой; он мог опираться на неё, но она им не управляла. Маш всегда знал, что в действительности алогично, и это не давало ему почувствовать себя живым по-настоящему.
Сейчас он попробовал кое-что особенное: вообразить себя на таинственной Фазе, где магия работала, а наука — нет. Это было так нелогично, что требовалось приложить невероятные усилия лишь для того, чтобы поверить. Если удастся, Маш сможет поверить во всё, что угодно, включая вероятность лично превратиться в живое существо.
Он вообразил себе брата своего возраста, живущего там, на Фазе. Нет, не брата — альтернативную личность, которая имела к нему такое же отношение, как Стайл — к Голубому Гражданину. Его подобие, только отделённое от его реальности другой — Фазой. Разумеется, в существовании у робота альтер эго не было никакого смысла… как и в существовании магического мира. Как удобно, что эта планета навсегда отделилась от Протона, согласно отцовской истории! Доказать или опровергнуть само её бытие нельзя! Что произошло тогда, поколение назад? Поменялся ли Стайл местами с другим своим воплощением по имени Голубой? Возможно ли, что сама идея этого мира возникла из случайно оброненного кем-то словосочетания «фантастический мир»? Маш сосредоточился, пытаясь поверить в магию, которой жил такой же подросток, как он сам. Вдруг получится как-то с ним связаться. Он попробовал сделать иррациональной иллюзией себя самого. Если бы только он мог в это поверить!
И в какой-то момент Машу показалось, что он почти преуспел. Его сознания коснулось нечто вроде мысли: «Кто ты?» Мысли, возникшей не в его сознании. Живой мысли.
«Я Маш! — подумал он в ответ. — Давай поменяемся местами!» Так же, как это сделала девушка-андроид, сменив одного бойфренда на другого. Её усилия увенчались успехом.
«Ладно», — пришла ответная мысль. Его фантазии достигли нового уровня! Машу действительно казалось, что некоторые из мыслей ему не принадлежат.
Маш сконцентрировался ещё больше — и внезапно ощутил странное искажение. Обеспокоившись, он расслабился; уж не перегорела ли одна из цепей? Он чувствовал себя как-то не так.
Потом он открыл глаза.
Его комната преобразилась.
Глава 2
Флета
Комната? Это была уже совсем не комната! Это была поляна в лесу. А он сидел на камне посреди неё.
Маш моргнул. Иногда на линзах скапливалась пыль и искажала видимость; моргание обычно прочищало их.
Поляна никуда не делась. Свет вечернего солнца просачивался сквозь толстые ветви и листья окружавших её деревьев, а в центре росла трава по щиколотку. Ничего подобного, разумеется, в его комнате не водилось.
Маш поднялся и подошёл к краю поляны, чтобы посмотреть, насколько далеко простирается иллюзия. Он дотронулся до широкого листа: тот казался настоящим. Потянул за лозу, и она пружинисто подпрыгнула.
Он попробовал поменяться местами со своим фантомным близнецом — и очутился тут. Существовал ли близнец на самом деле, и действительно ли он занял место Маша, или же невозможное возможным сделала одна лишь вера в чудо? Конечно же, последнее — и всё же Маш одержал значительную победу над собой. Он добился алогичности!
Движимый любопытством, он обошёл поляну и обнаружил ведущую в лес тропу, которая извивалась между больших деревьев, пока не скрывалась вдали. Пойти ли ему этим путём? Маш осмотрел себя, размышляя — и сделал ещё одно удивительное открытие. Он был одет! На ногах красовались ботинки и штаны, над поясом — рубашка с длинными рукавами; всё голубое. Он так отвлёкся на природу, что не заметил этого сразу!
Первой реакцией стал шок. Маш выдавал себя за Гражданина! Это могло привести к изгнанию с планеты!
Только в особых ситуациях — к примеру, в костюмированных пьесах во время Игр, — рабам дозволялось облачение.
Шок сменился удивлением. Каким образом на нём появилась вся эта одежда? Взял ли её Маш из отцовского гардероба? Гражданин Голубой действительно предпочитал этот цвет. Но для такого поступка сначала надо было свихнуться, а этого состояния никакой робот добиться не мог.
Или мог? Разве вера в чудеса не являлась непременным условием помешательства? Если Машу удалось убедить себя в том, что он пребывает на поляне вместо собственной комнаты, почему бы ему и не залезть в шкаф отца без его — а главное, без своего — ведома? Похоже, безумие весьма опасно!
Он быстро снял с себя одежду, в процессе раздевания обнаружив, что она сшита точно по его меркам. Ещё одна странность, потому что Маш был на пять сантиметров выше Гражданина Голубого. Тот отличался невероятно маленьким ростом, который с лихвой компенсировался его политическим влиянием. Маш мог выбрать себе любой рост, но не хотел, чтобы отец чувствовал себя в его присутствии неловко, и пошёл на компромисс, приняв материнский рост в качестве нормального. Это сделало его на голову ниже большинства мужчин и на полголовы — некоторых женщин. Однако Маш давно понял, что физический рост не самый важный аспект личной значимости, и собственная внешность его вполне устраивала. Но сейчас… отцовская одежда просто не налезла бы на него.
Его размышления были прерваны гостем с неба, которым оказалась огромная, гротескная птица — ничего себе птаха! Маш недоверчиво уставился на неё. Он изучал птиц, основные их виды, поскольку Наблюдение за птицами являлось частью Игр. В списке не было ничего подобного. Гостья обладала громадной бесформенной головой и отвисшей, как у пожилой женщины, грудью.
Что-что? Маш потряс головой