Бинк побежал – не от страха, поскольку на заговоренной тропке ничто ему не угрожало. Тем более тропки эти он знает как облупленные и ни в жизнь с них не собьется. Просто надо побыстрее добраться до Джустина. Джустиново тело, конечно, деревяшка, но болит не хуже настоящего. И ведь хватило же у людей хамства – Джустина мечом рубануть!..
Бинк миновал поле улетных курочек, послушал шелест их травяных крыльев. Курево из них получается улетное! Жаль только, трубки удается забить только до половины – остальное тут же улетает.
Он вспомнил лесных курочек, которых как-то высадил по малолетству. Улетные курочки – твари неспокойные, а уж лесные, так те вообще дикие! Все руки ему исклевали, пока он спелое перышко выискивал. Перышко-то он добыл, только выбрался с полянки весь поклеванный-поцарапанный.
Перышко он посадил за домом, на заветной деляночке, поливал каждый день как положено, из собственного «хобота». Стебелечки стебанутые от всякой напасти оберегал. И все ждал, ждал… То-то приключение для подростка мужеска полу! Пока Бьянка, мать его, деляночку не обнаружила. И на беду тут же распознала, что за зверя он там растит.
Семейная разборка не заставила себя ждать.
– Да как ты посмел?! – выговаривала ему Бьянка, пылая лицом.
Но Роланд еле сдерживал восхищенную улыбку:
– Надо же, курочек насадил. Растет парнишка!
– Роланд, но ты же знаешь, что…
– Родная моя, ну никакого ж вреда в этом нет.
– Никакого вреда?! – возмущенно вскричала Бьянка.
– Совершенно естественное для молодого человека побуждение… – но выражение ярости на лице жены заставило Бинкова отца замолчать. Он ничего во всем Ксанфе не боялся, но дома предпочитал жить мирно. Роланд вздохнул и обратился к Бинку:
– Надеюсь, сынок, ты-то понимаешь, что делал?
Бинк принялся мучительно оправдываться:
– Ну… ну да… Куралесная нимфа…
– Бинк! – предостерегающе взвизгнула Бьянка. Такой сердитой он мать еще не видел.
Роланд поднял руки, призывая к миру:
– Родная, давай мы это дело меж собой обсудим. Как мужчина с мужчиной. Мальчик имеет на это право.
Ага, сам себя выдал. Как говорить, так мужчина с мужчиной, а как Бинк, так сразу мальчик.
Не сказав ни слова, Бьянка гордо удалилась.
Роланд обернулся к Бинку, качая головой. Но его жест выражал порицание сугубо формально. Роланд, мужчина сильный и привлекательный, использовал жесты по-своему.
– Настоящие лесные курочки, из перышка, взятого с бою, высаженного в полнолуние, увлажненного собственной мочой? – без обиняков спросил он, и Бинк, залившись краской, кивнул. – Чтобы, когда курочки созреют и появится куралесная нимфа, она была подчинена тебе, кумиру плодородия?
Бинк, насупившись, кивнул.
– Поверь мне, сынок, я понимаю, как это заманчиво. Я и сам в твои годы разводил лесных курочек. И нимфу вывел – с развевающимися зелеными волосами и телом, манящим, как лесной простор. Да только забыл я, что поливать надо особым образом, и нимфа от меня убежала. И больше я в жизни не видел ничего столь прелестного – за исключением твоей матери, естественно.
Роланд разводил лесных курочек? Такого Бинк и вообразить не мог. Он молчал, боясь того, что услышит дальше.
– Я совершил ошибку, рассказав Бьянке о курочках, – продолжал Роланд. – Боюсь, она стала к этой теме чересчур чувствительна, и тебе за это досталось. Такое случается.
Выходит, мать ревновала отца к прошлому, к событию, произошедшему еще до женитьбы. Надо же, в какую бездну чувств вляпался Бинк!
Лицо Роланда посерьезнело.
– Неискушенному молодому человеку сама мысль о прелестной обнаженной пленнице-нимфе представляется невероятно соблазнительной. Все физические свойства настоящей женщины – и полное отсутствие свойств умственных. Но, сынок, это лишь юношеская греза, вроде мечты о конфетном дереве. Действительность была бы очень далека от твоих ожиданий. Изобилие сластей быстро пресыщает – как и безмозглое женское тело. Человек не может любить нимфу. Это все равно что любить призрак. Страсть быстро переходит в скуку, а потом и в отвращение.
Бинк все еще не осмеливался подать голос. Он не сомневался, что уж ему-то нимфа никогда бы не прискучила.
Роланд понимал его, даже слишком хорошо.
– Тебе, сынок, нужна настоящая, живая девушка, – заключил он. – Не только личико, но и личность, с острым и вредным язычком. Водиться с настоящей женщиной куда как интереснее – и нередко очень мучительно, – он со значением взглянул на дверь, в которую вышла Бьянка. – Но в конечном счете муки окупаются сторицей. То, что ты искал в куралесной нимфе, – это легкий путь, а в жизни легких путей не бывает.
