– Я не пойду, – сказала Лили. – Что-то не хочется. Да и потом, мадам Леру не сумеет поддержать вежливую беседу, даже если от этого будет зависеть ее жизнь.

Она покосилась на Молли. Та опустила голову и подавила смешок.

– Как ты смеешь! – вскрикнула Лукреция, а потом выхватила розовые простыни из рук Молли и швырнула их на пол. – А ты что наделала, глупая машина? Они же все розовые!

– Простите, мисс, – пробормотала Молли.

Лили сжала кулаки.

– Оставьте ее в покое! – Она сделала шаг вперед и загородила Молли.

– А тебе какое дело? – взвилась Элис.

– Она моя подруга.

– Она? ОНА? – Лукреция сложила руки на груди и презрительно хмыкнула. – Лили, это даже не живое существо. Машины не живые.

– И вообще, – добавила Элис, шагнув к Лукреции, – все знают, что люди не могут дружить с машинами. У машин нет чувств.

Лили вздохнула. Как же ее утомило спорить с дураками.

– Вы серьезно? Конечно, у них есть чувства. Такие же, как у нас с вами.

Лукреция зацокала языком.

– О, Лили, Лили, как же ты ошибаешься. Давай-ка я тебе кое-что покажу. – И тут она со всей силы ударила Молли по голове. Глаза горничной заблестели, но она ничего не сказала. – Видишь? Даже не поморщилась.

Молли со скрипом потерла голову, затем нагнулась, подобрала простыни с пола и направилась к двери для слуг.

– Юные леди, пожалуйста, не ссорьтесь из-за меня. Мне очень жаль, но я должна идти, у меня много работы.

– Ступай, машина. Беги скорее, пока тебя не выбросили на свалку металлолома, – бросила ей вслед Лукреция и победоносно улыбнулась Элис.

Лили еще никогда так сильно не хотелось кого- то ударить. Она едва сдержалась. Но надо было терпеть, ведь она обещала папе вести себя хорошо, а значит, не нарываться на неприятности. Она смотрела Молли вслед, стиснув зубы, а внутри у нее будто тикала бомба, готовая взорваться в любой момент.

Тут Лукреция и Элис злорадно засмеялись, и Лили не выдержала: одно дело – нарываться на неприятности и совсем другое – отстаивать правду. Ведь механические существа ничем не хуже других!

– Слушайте, вы, курицы самодовольные, – начала Лили, – если вы еще раз так заговорите с Молли, то я… я…

– И что же ты сделаешь? – ухмыльнулась Элис.

Лили закусила губу и задумалась над ответом.

Элис обнажила лошадиные зубы:

– Видишь, нахалка мелкая, ничего ты не сделаешь, вот и все. Думаешь, что можешь нам указывать только потому, что тебе нравятся машины? Лучше извинись, и мы обо всем забудем.

Лили покачала головой:

– Раз вы не станете просить прощения у Молли, то и я перед вами извиняться не буду.

– Как пожелаешь, – сказала Элис и бросилась на Лили, пытаясь вцепиться ей в волосы.

Лили увернулась, но Элис, царапнув ей шею, все-таки дернула ее за пучок. Лили хотела оттолкнуть обидчицу, но тут на помощь подруге пришла Лукреция, крепко схватив Лили за руку.

Длинные ногти Элис вонзились в кожу Лили, и той ничего не оставалось, кроме как защищаться. Лили сжала кулак и размахнулась, чтобы ударить Элис по лицу.

Бац – ее кулак попал точно в цель.

– Я же извинилась! – протестовала Лили, пока Кракенша волокла ее по коридору за воротник блузки. – И вообще она первая начала!

– Вздор! – рявкнула Кракенша. – Взгляните на нее – она же квашня квашней!

– То-то у нее лицо такое кислое…

– Как не стыдно!

Они прошли мимо главного входа, и Лили взглянула на выгравированный над дверью девиз Академии: Vincit omnia veritas («Правда всегда побеждает»).

«Не сегодня», – подумала Лили.

Тем временем Кракенша протащила ее по каменной лестнице на улицу.

Во дворе девочки в зимних блузонах, шерстяных шапках и шарфах прогуливались под руку или сидели на скамеечках – все, как одна, с прямыми спинами. Они смотрели, как Кракенша тянет Лили к узкой тропинке на дальнем конце двора, и перешептывались, прикрывая рты перчатками.

Все знали, куда ведет эта тропинка: она вилась мимо полуразвалившихся складов и деревянного уличного туалета, мимо высокой стены, щерившейся разбитыми бутылками, до самой границы школьной территории – там находился угольный подвал с темным, как пасть демона, входом.

Говорили, будто в подвале похоронены ученицы, которые нарушали правила, и, когда уголь закончится, из-под него покажутся их белые косточки.

– Миссис Маккракен, прошу вас! – взмолилась Лили. – Не запирайте меня там, я боюсь темноты! – Ерунда. Темнота еще никому не навредила. – Кракенша открыла вход в подвал и толкнула Лили внутрь. – Раз ведете себя словно нахальный трубочист, то и жить будете соответственно. Не стоит дерзить тем, кто старше и мудрее! Останетесь тут, пока не осознаете важность хороших манер.

Злобное лицо Кракенши скрылось за захлопнувшейся дверью, а вместе с ним исчез и свет. Лили услышала щелчок замка, а затем удаляющиеся шаги.

Она была одна в холодном, темном подвале, и сердце ее начало бешено колотиться от страха. Она стала двигаться на ощупь, касаясь ледяных угольных глыб. Напротив дальней стены девочка наткнулась на шаткий стул с подгнившей ножкой. Лили присела на него и хотела было поставить ноги на перекладину, но та была сломана, так что девочка подняла колени к груди и обняла их. Тепло собственного тела немного ее успокоило.

Она почувствовала, как что-то ползет по ноге, и смахнула насекомое ботинком. Из глубины подвала доносились скребущие звуки, и Лили всеми силами старалась не думать о том, что это может быть. Насекомые, пауки, мыши, крысы… Но когда ее глаза привыкли к темноте, она разглядела кое- что похуже: из груды угля торчала оторванная рука.