О'Дэй усмехнулся.
— Надо же. Кто же это ему сказал?
— Она, она ему сказала. И он склонен ей поверить, не так ли? Как, впрочем, и все остальные.
Дженнингс стал натягивать перчатки.
— Ну, я тебе все сказал. Теперь ты знаешь.
— Спасибо, приятель, — сказал О'Дэй. — Скажи, ты не знаешь, где Веннер и где Мерис?
Дженнингс пожал плечами.
— Где Веннер — убей, не знаю. Мне велели найти его или тебя. А Мерис сказала твоей секретарше, что собирается в Истборн или еще куда-то в тех же краях.
— Ты хороший парень, Дженнингс. Ты полон добрых намерений. Тебе повезло сегодня?
— Нет, совсем не повезло. А почему мне должно повезти? Я пришел к заключению, что мне повезет в любви. Я не прочь иногда проиграть, но немного. Забавно, — продолжал он, — если я играю в покер, то проигрываю, если выбираю лошадь, то она приходит последней. Я пришел сюда поставить на одну в последнем заезде. Она — аутсайдер. Я держал пари на другие пять заездов и все проиграл.
Он засмеялся.
— Теперь последний заезд, но я даже не собираюсь ставить.
О'Дэй улыбнулся.
— Вот так-то, Дженнингс. Это ужасно, если лошади к тебе равнодушны.
— Я поставил на Джелерта против Трависа нашего директора, — мрачно изрек Дженнингс. — Он сказал, что двадцать против одного — он приковыляет последний. Терпеть не могу таких вещей.
— Почему ты не собираешься больше ставить?
Дженнингс покачал головой.
— Нет, с меня хватит. Пока, О'Дэй. И, ради Бога, будь осторожен.
Через некоторое время О'Дэй вышел из буфета и встал на зеленой насыпи, где люди собирались смотреть продолжение скачек. О'Дэй взглянул на стенд с данными о лошадях и не спеша пошел к тотализатору. Там он купил четыре билета по фунту на Джелерта, затем вернулся в буфет, взял еще чашку кофе, поставил ее на камин и рассеянно уставился в одну точку.
* * *
Он подумал, что с Веннером надо что-то делать. Дженнингс прав. Страховые компании, особенно такие большие, как «Интернешнл Дженерал», не любили, когда распространялись слухи об их сотрудниках. Хотел бы он знать, откуда пошли эти сплетни про Мерис Веннер и про него. А Веннер — дурак. Почему он не пришел поговорить с ним, вместо того, чтобы так глупо напиваться. Если не… О'Дэй подумал об этом «если не». Интересно, правильна ли его догадка.
Он смутно слышал колокол, но ему не хотелось уходить. Он стоял и размышлял над тем, что сказал ему Дженнингс. Люди стали выходить из буфета. Вскоре О'Дэй остался один. Он оставил нетронутым кофе и вышел. Подходя к перилам, он увидел красную с белым крестом куртку жокея, идущего впереди. Значит, так! О'Дэй вспомнил, что говорил Дженнингс о невезении в картах и везении в любви. Интересно, в какой степени это относится к нему самому. Он услышал позади голос Дженнингса:
— Пять раз я проиграл, а этот упустил! Букмекеры платят 25 за один. Бог знает, сколько заплатит тотализатор. Думаю, по сотне. Выигрыш плыл мне в руки, а я его упустил.
— Жаль, приятель, — ответил О'Дэй. — Ну, пока, пойду получу деньги.
— Значит, мой выигрыш у тебя, черт побери? — кисло спросил Дженнингс.
— Да, — кивнул О'Дэй. — Но не переживай. Ты сказал, что тебе везет в любви.
— На сколько ты купил билетов?
— На четыре фунта и, наверное, получу сотню. Это мне нравится. Здесь я получил больше, чем за работу детективом.
— Если ты на машине, то отвези меня в город.
— Нет, я не еду в Лондон.
Дженнингс поднял брови.
— А куда же ты едешь?
О'Дэй ухмыльнулся.
— Еще не знаю. Куда-нибудь надумаю. Ну, пока.
* * *
О'Дэй лежал в номере на втором этаже отеля «Сплендид» в Истборне, когда вошел официант с бокалом мартини. Он глядел в потолок и курил, пуская кольца дыма. Официант подумал, что кольца хороши, и что ему тоже хотелось бы уметь так делать. О'Дэй сел на кровать, взял мартини, дал официанту на чай и выпил. Жизнь — чертовски странная и забавная штука, а женщины тоже чертовски забавны. Почему, когда начинаешь думать о жизни, то ловишь себя на том, что думаешь о женщинах? Он усмехнулся про себя, встал и начал ходить по комнате со бокалом в одной руке и сигаретой в другой. Интересно, что сейчас делает Мерис. Она что-то задумала. О'Дэй улыбнулся. Когда такая женщина, как Мерис, что-то задумывает — хорошего не жди, потому что ее беспокойная и нетерпеливая натура не выносила ни бездействия, ни крушения надежд. Она должна была действовать, когда получалось не так, как она хотела, и совершенно не могла жить спокойно. В сочетании с красивой фигурой, умением одеваться, громадным обаянием и недостаточным воспитанием, это навлекало опасность на всякого, кто становился на ее пути.
О'Дэй открыл чемодан. Хорошо, что он положил его в багажник, когда поехал в Пламптон на скачки. Просто это привычка — одна из многих, выработанных в его жизни, — привычка быть всегда готовым ко всякой неожиданности. Сколько раз, уезжая куда-нибудь и намереваясь возвратиться в Лондон, он оказывался где-нибудь в совершенно противоположном месте, и всегда чемодан был кстати.
О'Дэй разделся, принял горячий и холодный душ, побрился, затем надел мягкую шелковую рубашку, смокинг и муаровый галстук. Спускаясь вниз, он посмотрел на часы. Половина восьмого. Внизу, в холле сидели люди. Хорошие и тихие люди, подумал О'Дэй, бизнесмены с женами, люди, желающие спокойно провести уикенд, избавиться на время от забот, от работы, очередей, всеобщей депрессии и разочарования.
Швейцар Паркер, чья плотная фигура излучала спокойствие, стоял, прислонившись к двери, и, улыбаясь, благодушно глядел на людей. О'Дэй прошел через холл в приемную, улыбнулся девушке за стойкой и стал лениво перелистывать страницы регистрационного журнала. Нашел страницы с сегодняшней регистрацией и вскоре чуть выше своей фамилии увидел: миссис Веннер, Лондон, и номер комнаты — 134. Должно быть, на третьем этаже, — подумал он. О'Дэй медленно подошел к швейцару и спросил:
— Паркер, когда приехала миссис Веннер?
— Сегодня днем, мистер О'Дэй, около четырех.
О'Дэй кивнул и прошел через вращающуюся дверь в американский бар. Там было всего человек шесть. Все они сидели и пили коктейли. Она была в дальнем углу, читала «Вечерние новости» и явно никем не интересовалась, что было вполне в ее духе. Она никогда никем не интересовалась. Она хотела, чтобы интересовались ею, особенно, если это были стоящие мужчины. И убедившись, что ею интересуются, она либо поощряла этот интерес, либо нет, в зависимости от