11 сентября 2001 года

Лоррейн Уилсон, голая по пояс, сидела в шезлонге на помосте в собственном саду, загорая под последним летним солнцем. Взглянула сквозь большие овальные темные очки на часы «Ролекс», подаренные Ронни в день рождения в июне, настоящие, золотые, по его утверждению. Она не поверила, чересчур хорошо его зная. Никогда не выложит десять тысяч фунтов, если можно купить нечто подобное за пятьдесят. Тем более в данный момент, при всех своих финансовых затруднениях.

О проблемах Ронни ей никогда не докладывал, но о них нетрудно было догадаться, видя, как в последнее время он на всем экономит, просматривает ее счета из магазинов, упрекает в чрезмерных тратах на одежду, прическу, даже на обеды с подругами. Кое-какие комнаты в доме выглядят убого, но Ронни запретил обращаться к дизайнерам, предупредив, что деньги надо беречь.

Она его очень любит, однако до конца не может понять, как будто глубоко в душе у него есть тайник, где живет в одиночестве его собственный демон. Об этом самом демоне ей почти ничего не известно – может, именно он ему велит показывать всему миру и каждому встречному, что у него все в полном порядке.

Именно поэтому Ронни купил дом на Шерли-драйв, который ему на самом деле не по карману – не слишком большой, но расположенный в одном из самых дорогих районов, тихом, холмистом, с обсаженными деревьями улицами, застроенными отдельными домами в окружении обширных садов. В отличие от обычных в этом квартале псевдотюдоровских эдвардианских построек их дом, приютившийся в лощине между холмами, современный, поэтому никто не догадывается, что он на самом деле очень маленький. Тиковый настил у крошечного бассейна создает впечатление роскоши, свойственной Беверли-Хиллз.

Без десяти два. Мило, что Ронни сейчас звякнул. Разница во времени вечно сбивает ее с толку; странно, что он завтракает, когда она обедает домашним творогом с вишнями. Хорошо, что он прилетит домой нынче вечером. Она всегда скучает, когда он в отъезде, – зная о его женолюбии, она постоянно гадает, чем муж занимается в отлучках. Впрочем, на сей раз поездка недолгая – всего на три дня, не так плохо.

Их сад отгорожен от соседей высокими, увитыми плющом шпалерами и огромным непослушным рододендроном, видно считающим себя деревом. Лоррейн наблюдала, как в голубой воде бассейна ныряет электронный чистильщик, поднимая рябь. Полосатый кот Альфи приметил что-то интересное за рододендроном, медленно прогуливаясь мимо, зорко приглядываясь и снова возвращаясь.

Никогда не знаешь, о чем думают кошки, вдруг подумала Лоррейн. Фактически Альфи чем-то похож на Ронни.

Она поставила тарелку на землю и взяла «Дейли мейл». До парикмахерской полтора часа. Надо покраситься и сделать маникюр. К возвращению мужа хочется хорошо выглядеть.

Нежась в теплых лучах солнца, она листала страницы газеты. Через несколько минут надо встать, выгладить его рубашку. Пусть он покупает поддельные часы, рубашки у него всегда настоящие, с лондонской Джереми-стрит. Ронни строго и настоятельно требует, чтобы они надлежащим образом были отглажены. Теперь, после отказа от прислуги из соображений экономии, приходится ей самой выполнять обязанности домашней хозяйки.

Лоррейн с улыбкой мысленно перенеслась в первые дни замужней жизни, когда ей действительно нравилось стирать и гладить вещи Ронни. При первом знакомстве десять лет назад она демонстрировала товары на распродажах в беспошлинной зоне аэропорта Гатуик, а Ронни старался склеить вдребезги разбитую жизнь после бегства в Лос-Анджелес своей красивой, но безмозглой жены, связавшейся с каким-то кинорежиссером, с которым она познакомилась в лондонском ночном клубе и который обещал сделать из нее звезду.

Вспомнилась первая поездка в крошечную квартирку, снятую под Марбеллой, выходившую окнами на пристань для яхт в Пуэрто-Банусе. Ронни пил пиво на балконе, завистливо глядя на яхты, обещая, что когда-нибудь у них будет самая большая яхта в мире. Он хорошо знал, как угодить женщине. Истинный мастер.

Особенно Лоррейн нравилось стирать его одежду. Держать в руках футболки, плавки, нижнее белье, носки, носовые платки, вдыхать мужской запах. Было необычайно приятно гладить красивые дивные вещи и потом видеть на муже как бы частицу себя.

Теперь стирка и глажка стали обузой. Со стороны Ронни просто подло так с ней обращаться.

Лоррейн вернулась к газетной статье, обсуждавшей, не повышается ли риск рака груди и прочих напастей при попытках смягчить симптомы климакса для сохранения моложавого вида. Над головой зажужжала оса, и она от нее отмахнулась, глядя на собственную грудь. Через два года стукнет сорок, дорожка пойдет под горку, а дорогостоящие груди останутся.

Она не обладает безупречной поразительной красотой, но Ронни всегда называл ее сногсшибательной. Светлые волосы унаследованы от бабки-норвежки. Недавно, по примеру триллиона прочих блондинок, она переняла классический стиль стрижки Дианы, принцессы Уэльской, за которую ее действительно пару раз принимали.

А теперь, мрачно думала Лоррейн, с остальным надо что-то делать.

Живот как у кенгуру или у многодетной матери. Мышцы расхлябаны, кожа навечно растянута. На бедрах сплошной целлюлит.

Причем эти телесные безобразия образуются, несмотря на занятия трижды в неделю с личным тренером, оплаченным Ронни.

Оса вернулась, жужжала над головой.

– Пошла прочь, – вновь отмахнулась Лоррейн. – Проваливай в задницу.

В этот момент зазвонил телефон. Обычно спокойный приветливый голос сестры Мо прозвучал в беспроводной трубке на удивление напряженно и сдавленно.

– У тебя телевизор включен?

– Нет, я в саду сижу, – ответила Лоррейн.

– Ронни в Нью-Йорке?

– Да… Только что с ним говорила. А что?

– Произошло нечто ужасное. Передают по всем программам. Какой-то самолет врезался во Всемирный торговый центр.

Октябрь 2007 года

Дождь усиливался, колотил по металлической крыше фургона криминалистов, словно сверху сыпалась галька. В матовые стекла проникал свет, но не любопытные взгляды. Впрочем, снаружи и были только сырые сумерки, окрашенные в цвет ржавчины, смытой с десяти тысяч уличных фонарей. Несмотря на огромные наружные размеры фургона, внутри было тесно. Рой Грейс, завершив разговор по мобильнику, возглавил совещание, положив перед собой блокнот.

Вместе с ним за стол втиснулись, кроме Гленна Брэнсона, местный инспектор, следователь разыскного отдела, опытный криминалист, один из двух патрульных, охранявших участок, и Джоан Мейджор, криминалист-археолог суссекской полиции, регулярно привлекаемая к опознанию скелетов и заодно сообщающая, кому принадлежат кости, случайно найденные на стройплощадках, отысканные детьми в лесу или выкопанные садоводами, – человеку или животному.

В фургоне стоял холод, сырость, сильно пахло химией. На одной полке из металлической сетки лежали рулоны ленты ограждения, на другой пластиковые мешки для трупов плюс тенты, материалы, которыми накрывают землю, веревки, мотки гибкого шнура, молотки, пилы, топоры, бутылки с химикатами. Такие фургоны производят жуткое впечатление. Они похожи на туристические дома на колесах, только выезжают не в кемпинги, а исключительно на место смерти.

На часах 18:30.

– Надюшка занята, – сообщил Грейс своей новой команде, кладя телефон.

– Значит, получим