Капрал завопил и рухнул на пол. От боли так сводило легкие, что он едва мог вдохнуть. Он чувствовал запах собственной поджаренной плоти — мощный жар от луча оружия прижег рваную рану.
Жареное человеческое мясо.
Бафомет.
Он всегда знал, что в конечном итоге снова окажется там.
— Всегда сперва стреляй в большого, — произнес в темноте синтезированный воксом голос. — Так разбираются с орками, а в глазах Омниссии вы мало чем от них отличаетесь.
У Кулли стало серо в глазах от невыразимого словами страдания.
Мало чем отличаетесь от орков. После Вардана IV, после содеянного на Бафомете Кулли почти что мог в это поверить. Вот и все? Вот, наконец, и кара Императора?
Нет, сказал Кулли сам себе. У него все еще оставался лазган. Он все еще оставался гвардейцем. Он мог драться. Он пополз вперед, отталкиваясь локтями, сжимая оружие сочащимися влагой, обожженными руками и подавляя крик всякий раз, когда торчащая из искалеченной ноги кость скребла по полу.
Где–то в темноте стреляла Варус.
— Какая потеря, — проговорил механический голос. — По крайней мере, у меня все еще есть два подопытных.
Завизжала дрель — высоко и пронзительно, напоминая о зубоврачебном кресле. Варус взвыла.
Кулли открыл огонь вслепую. В отрывистых вспышках лазера он увидел, что над его товарищем по отделению склонилась громадная фигура в длинном одеянии. Выгнувшиеся механические щупальца протянулись над ее плечами и выхватили у Варус лазган, а дрель вонзилась разведчице в лоб. Выстрелы Кулли безрезультатно отскакивали от бронированного панциря существа, не производя никакого эффекта, кроме дыр в багряном облачении.
Обмякшая Варус упала наземь. Она не сопротивлялась, изо рта текла слюна.
— Нет! — застонал Кулли. — Император милосердный, нет!
— У Императора нет милосердия, — возвестило чудовище.
Оно неспешно направилось к распростертому телу Кулли.
Энергоячейка лазгана умерла, лишив его даже света от выстрелов. Тяжелая поступь стальных ног неотвратимо приближала ужасного хирургеона к нему.
Тьма напомнила ему о Бафомете и о том, что он там сделал.
Кулли осознал, что непроизвольно плачет. Плачет по Варус, по Стальному Глазу, по Лопате, Силачу и бесчисленному множеству других, кого он потерял за все годы. Больше всего он плакал по сержанту Рахайну.
Император защищает, но Он не прощает. Это была кара Императора, которая, наконец, наступила.
За Бафомет.
За все.
Смерть, смерть, смерть.
Капрал Кулли закричал.