Уникальность этого заповедника оправдывает нарушение границ Прованса, причем, попав в это место, можно подумать, что от Прованса вы удалились на тысячи километров, оказались где-то в Лаосе или на Бали. Вам придется напомнить себе, что вы в 50 километрах от Нима.

Бамбуковая роща в Прафрансе, как официально называется этот сад, представляет собой памятник ботанической одержимости энтузиаста-одиночки. Эжен Мазель, наживший состояние на импорте пряностей из Азии, потратил его между 1855 и 1890 годами – целиком, без остатка – на создание и поддержание предмета своей страсти, настоящего бамбукового леса.

Мазель умело использовал предоставленное ему природой. Он присмотрел укромный участок земли на местности с плодородной почвой и благоприятным для бамбука микроклиматом. Главной проблемой оказалось орошение. Естественное, небесное, оказалось, соответственно географическому местоположению, капризным и ненадежным. Недели и месяцы суши сменялись потопами экстравагантных прованских муссонов. Мазель задумал соорудить искусственную систему орошения, использовав воду с верховьев реки Гардон, протекавшей в полутора километрах от его участка. Этот источник избавил его драгоценный бамбук от необходимости мириться с капризами природы.

Система орошения потребовала, однако, значительных затрат. Уход за громадным садом – здесь работала не одна дюжина садовников – тоже требовал денег. Но Мазель не скупился, и мечта его осуществилась. В его Bambouseraie процветали не только 300 видов бамбука, но и пальмы, бананы, секвойи; он устроил в саду лабиринт, в прудах цвели лотосы, водился японский карп. Пятнадцать гектаров ботанического чуда! Хочется надеяться, что ему довелось хотя бы несколько лет наслаждаться содеянным, прежде чем в 1890 году иссякли деньги.

После банкротства Мазеля его бамбуковый заповедник достался банку. Главная забота банка – чистоган, никак не листики-цветочки. Сад захирел, однако в 1902 году снова попал в заботливые руки. Семья Гастона Негре взяла на себя заботу о заброшенной роще. В наши дни за садом присматривают внучка Негре и ее муж. На их плечах громадный объем работ. Сотни тысяч деревьев и иных растений, обширная оранжерея XIX века, несколько миль оросительных каналов, и все в идеальном состоянии, ни сломанного стебелька, ни сорной травы. Старый Мазель мог бы лишь порадоваться.

Бамбук поражает посетителя прежде всего размером. Ведь по своей биологической сути бамбук – трава, и нам как-то сложно представить себе, что дальний родич нашего газона вымахал ростом в 30 метров. Стебель этой травы у основания объемом с бедро рубенсовской дамы. Иные виды бамбука растут так быстро, что внимательный глаз может уловить этот процесс: метр в сутки в сезон роста!

Еще один сюрприз бамбука – его цветовая гамма. Кроме привычной блекло-желтой окраски, как у тросточки Чарли Чаплина, бамбук в бамбузрэ произрастает разных оттенков зеленого – от сияющего изумрудного до матового камуфляжного; коричневый, зеленый с желтыми полосами и, наконец, черный, на солнце отливающий цветом эбенового дерева. Цвет, размер, характер насаждения (заросли, изгородь, горшковый комнатный вариант) – бамбуком можно украсить как комнату, террасу, так и усадьбу, поле. Спокойное, умиротворяющее растение, глаз на нем отдыхает. Бродя в зарослях бамбука, дробящего яркий свет солнца, слегка шелестящего листьями на свежем ветерке, я пережил чудесные моменты. Волшебное место.

Крестьянам в Провансе во все времена приходилось нелегко. Зимы часто суровы, лето всегда обжигает, великую сушь сменяют хляби небесные, мистраль грызет почву и кожу, вечно норовит снести плодородный слой с вашего участка на виноградник соседа. Если ваша земля к тому же наклонена к горизонтали этак градусов на сорок, остается лишь бросить земледелие и заняться каким-нибудь не менее важным делом, к примеру политикой.

Земледельцы старого Прованса отличались, однако, завидной настырностью, сдаваться не собирались, и никакой уклон им был не помеха. Они выбрали непростую, но эффективную тактику: банко. Заключалась она в следующем.

Весь склон делится на определенное количество громадных уступов-ступеней с перепадом высоты в половину – две трети роста хозяина. Поверхности ступеней выровнены, уступы стремятся к вертикали и укрепляются подпорными стенками из камня, в них сделаны лесенки, состоящие из ступеней нормального размера, позволяющих быстро и удобно перемещаться с террасы на террасу. На таких террасах высаживались масличные или фруктовые деревья, виноград, овощи. Заботливый уход и орошение привели к тому, что сегодня можно наблюдать по всему Провансу.

Такое земледелие весьма продуктивно, а кроме того, в высшей степени декоративно. И всю эту полезную красоту люди создали без таких могучих помощников, как бульдозеры, экскаваторы и грейдеры, а лишь при поддержке лошадок, мулов, осликов, киркой и лопатой, голыми руками, выносливыми спинами и усердным трудом, поливая склоны рабочим потом.

Легенда, эта волшебно-туманная, непроверяемая форма истории, рассказывает, что римляне обожали благородный козий сыр города Банон. А вот император Антонин Пий (86–161) так усердно предавался страсти к сыру, что скончался в результате непомерного его потребления. Конечно, этот анекдот современные сыроделы не упоминают, но он прекрасно иллюстрирует, как трудно остановиться, если ты взялся за добрый зрелый банон.

Мое первое знакомство с козьими сырами закончилось так же, как, я уверен, у большинства людей, обитающих за пределами Франции, а именно разочарованием. Случилось это много лет назад в Лондоне. Сейчас ситуация улучшилась, но тогда в Англии в иностранных сырах не разбирались, воспринимали их как отечественный чеддер, что зачастую ставило под сомнение съедобность продукта. Так и произошло с моим первым козьим сыром, бледным, потным резиновым кругляшом, горьким и вонючим. Разило от него, извините, мочой.

Та оскорбляющая нёбо хоккейная шайба, разумеется, ничем, кроме разве что формы, не напоминала истинный банон, часто и совершенно справедливо определяемый как «вкрадчивый». Гладкий и мягкий, это сыр, который шепчет, а не кричит. Интересно объяснение его ненавязчивого букета. Каждый истинный банон должен быть plié – полностью обернут листьями каштана и перевязан пальмовым волокном на манер этакого сельского подарка-сюрприза. Чтобы листья сохраняли упругость и не крошились, их вымачивают в вине или в виноградной водке. Эта пропитка плюс содержащиеся в листьях дубильные вещества придают сыру сливочный, ненавязчивый, но вполне ощутимый вкус, столь любимый римлянами.

Немного статистики: габаритами сыры невелики, в диаметре от семидесяти пяти до восьмидесяти пяти миллиметров каждый, толщиной от двух до трех сантиметров – идеальный размер на двоих.