Мак-Гэррити был старше, чем прочие; у него было узкое морщинистое лицо, словно сделанное из пергамента, и черные глаза. Он всегда носил черную шляпу и черный же капюшон, и у него имелся пружинный нож с черепаховой рукоятью. Он редко с кем-нибудь говорил, никогда не подключался к дискуссиям. Иногда он расхаживал взад-вперед, постукивая лезвием ножа по ладони, бормоча чьи-нибудь стихи себе под нос, чаще всего Элиота, какую-нибудь «Бесплодную землю». Ивонна узнала эти строчки только потому, что Стив недавно давал ей почитать эту поэму и объяснял ей, что она означает.
Некоторые считали, что Мак-Гэррити в полном порядке, но у Ивонны от него мурашки по коже бегали. Однажды она спросила Стива, почему они позволяют ему тусоваться с ними, но Стив ответил только, что Мак-Гэррити совершенно безобидный, просто он немного повредился в уме из-за электрошоковой терапии, которую ему делали в психбольнице, после того как он дезертировал из армии. А кроме того, если они хотят жить в свободном и открытом обществе, как они могут судить людей, изгонять их? На это ей нечего было возразить, хотя она подумала, что на свете все-таки существует некоторое количество людей, которых они не хотели бы видеть в этом доме, к примеру ее папаша. Мак-Гэррити тоже был в Бримли, но, к счастью, он сразу куда-то срулил и оставил их вдвоем.
Ивонна чувствовала руку Стива у себя на бедре, чувствовала ласковое поглаживание; она повернулась к нему и улыбнулась. Все было классно, просто классно. Ее родители не знают, что она принимает противозачаточные таблетки вот уже почти год. Их не так-то легко достать, и, уж конечно, она не могла обратиться с этим к старому Катбертсону, их семейному доктору. Но ее подружка Мэгги рассказала ей о новой клинике планирования семьи на Вудхаус-лейн, они там очень серьезно относятся к подростковой беременности и очень услужливы, если ты им говоришь, что у тебя постоянный парень.
Стив поцеловал ее и положил ладонь на грудь. Травка, которую они в этот раз курили, была не особенно крепкая, но обострила ее осязание, как и слух, и она почувствовала, что ее тело отвечает на ласки, делается влажным. Он расстегнул пуговицы на ее школьной блузке, и затем она почувствовала, как его рука скользит вверх по ее обнаженным бедрам. Джимми Хендрикс пел «1983», когда Стив с Ивонной обрушились на пол, вцепившись друг другу в одежду.
Прислонившись к холодному кафелю стены морга, Чедвик наблюдал, как доктор О'Нил и его ассистент работают под яркими лампами. Вскрытия никогда его не волновали, и нынешнее не было исключением, несмотря на то что прежде жертва ассоциировалась у него с Ивонной. Теперь она была просто невезучей мертвой девушкой на мраморном столе. Жизнь из нее ушла, вытекла; остались лишь плоть, мускулы, кровь, кости и органы. И, возможно, ключ к разгадке.
Нарисованный василек, цветущий на ее мертвой щеке, казался еще более неуместным в этом грубом мире из стали и мрамора. Чедвик поймал себя на том, что уже не в первый раз задается вопросом, сама ли девушка его нарисовала или же это сделал кто-то из ее друзей? Или убийца? А если нарисовал убийца, что этот василек означает?
Доктор О'Нил аккуратно снял окровавленное платье, соотнеся отверстия в ткани с ранами, и положил его рядом со спальным мешком для дальнейшей экспертизы. Пока им удалось выяснить, что спальник был дешевой популярной марки, продаваемой главным образом через универмаги «Вулворт».
Врач склонился над бледным обнаженным телом, чтобы осмотреть колотые раны. Всего их было пять, как отметил Чедвик, и один из ударов был нанесен с такой силой и нож при этом вошел так глубоко, что на коже вокруг раны остался синяк. Если этот синяк был вызван ударом рукоятки ножа, как полагал доктор О'Нил, тогда получалось, что они имеют дело с четырехдюймовым лезвием с одной режущей кромкой. Это был, видимо, очень узкий нож типа стилета, немного шире самих ран, так как кожа обладает эластичностью. Весьма вероятно, добавил врач, что это был пружинный нож. В Британии они запрещены, но их легко достать на континенте.
Судя по углу, под которым входил нож, доктор О'Нил заключил, что удары наносил крепкий левша, стоявший позади жертвы. Полное отсутствие у нее оборонительных порезов на кистях рук указывало на то, что ее застали врасплох, так что она либо сразу умерла, либо впала в состояние шока еще до того, как осознала, что происходит.
— Значит, она могла и не увидеть убийцу, — заметил Чедвик, — разве что это был кто-то из тех, кого она достаточно хорошо знала, чтобы подпустить так близко.
— Об этом рассуждать не могу. Вы ведь видите, что на поверхности тела больше нет никаких повреждений, кроме небольшого синяка на шее, а значит, кто-то плотно обхватил ее за шею правой рукой, пока колол левой. Разумеется, мы проверим ее желудок и кровь на содержание наркотиков; возможно, она приняла какое-то вещество, которое ослабило ее. Но когда ее резали, она стояла: угол, под которым входил нож, позволяет это утверждать, — так что, по всей видимости, она в этот момент находилась в сознании.
Чедвик посмотрел на тело. Доктор О'Нил был прав. Если не считать фиолетового пятна на шее и кровавого хаоса вокруг левой груди, повреждений на теле не было: ни порезов, ни ссадин от веревок — ничего.
— Как я понимаю, он был выше ее? — спросил Чедвик.
— Да, судя по форме и расположению синяка и углу нанесения ран, я бы предположил, что он был выше на добрых шесть дюймов. В ней пять футов четыре дюйма, а значит, его рост — самое меньшее пять футов десять.
— Как по-вашему, этот синяк указывает на то, что она сопротивлялась?
— Не обязательно. Сами видите, он довольно слабый. Возможно, убийца просто обхватил ее шею рукой, а потом сжал посильнее, когда стал колоть ее ножом. Вероятно, все случилось так быстро, что ему не было необходимости ее поддерживать. Нам уже известно, что оборонительных ран у нее на руках нет, следовательно, ее застали врасплох. Если это так, она, возможно, осела в момент смерти и его рука вокруг шеи оставила синяк.
— Я думал, синяки не появляются после смерти.
— Возможно, это было за какие-то секунды до нее или непосредственно в момент смерти. — Доктор О'Нил перенес внимание на путаницу золотистых волос между ног девушки, и Чедвик почувствовал, как сжалось сердце. Так похожа на Ивонну! Как они оба тогда смутились, когда