Я сижу, покачиваясь на стуле, перед открытым окном на центральной террасе, любуюсь сегодняшним настроением моря. Мне кажется, море грустит о прошлом, а значит я тоже. Бирюзовые блики спокойной и ровной воды слегка отражаются на стекле. Интересно, тот камень, заросший водорослями, что я разглядываю не меньше десяти минут, действительно такой огромный, или только кажется под лучами солнца, что преломляет вода?
Хотела бы я быть той рыбкой, что спряталась за мохнатым камнем и сидит долгое время, поглядывая украдкой, как я рассматриваю её. Вот это жизнь была бы! Плывешь куда хочешь, никто от тебя ничего не ждет и не требует, одна забота в жизни – в сети не угодить. В моей жизни сетей гораздо больше, чем эта рыбка может встретить за весь отведенный ей срок. Получится ли у меня не угодить в одну из них?
– Аделаида… Дэла?! ― слышу знакомый голос из соседнего зала.
Неужели вернулся?
Глава 2
– Где моя Аделаида? Пристанище моей души! Мой остров! ― поэтично воспевает, словно главный герой в литературной пьесе из школьных учебников. ― Дэла, ты тут?
Я не ошиблась! Прим вернулся. Со скоростью молнии срываюсь с места, путаюсь в собственных ногах, что были закинуты на окно, но все же удержав равновесие, как ребенок бросаюсь на шею своему кудрявому другу. Наверное, если не ослабить хватку я могу стать причиной смерти этого любителя прозвищ. Вырываюсь из объятий и шлепаю вполсилы его по плечу.
– Сколько ещё раз мне нужно угрожать физической расправой, чтобы ты перестал обзывать меня этим дурацким прозвищем? ― обижаюсь я.
– Я не виноват, что твоё настоящее имя хуже самых дурацких прозвищ на свете! ― уклоняясь от дурашливых ударов с моей стороны, продолжает подшучивать Прим.
Вот это уже было обидно! Что себе позволяет этот задавака? Настоящее имя меня вполне устраивает, тем более мне его дал отец и это единственное, что он по сути успел мне дать при жизни, так что я не позволю какому-то мальчишке оскорблять моё имя.
– Ты помнишь, как в прошлом году я тебе врезала, после чего ты ходил с огромным фингалом под глазом две недели? Так вот, я близка к тому, чтобы повторить тот удар, теперь с отточенной техникой!
Мы ходили в лес и этот придурок, зная, как я боюсь остаться одна среди хвойных зарослей, шутки ради, спрятался, чтобы поиздеваться надо мной. Я не сильна в рукопашном бою, но удар получился отменный. Я ожидала, что ловкий Прим перехватит мой удар, но нет – врезала прямо в глаз с неслабым размахом. Дома пришлось сказать, что подрался с парнем со школы, не признавать же, что девчонка меньше пятидесяти килограммов так вмазала левой.
– Ладно тебе цветочек, не сердись. Ты же знаешь, что я любя. Рассказывай лучше, что тут нового?
Что нового? Его два месяца не было, а я должна «новое» вместить в три предложения.
– Ну, для начала – я теперь официант!
– Ого… Неожиданный поворот.
– Да, работа, конечно, не моей мечты, но денег платят побольше, а ещё, наконец-то руки зажили, и перестала болеть спина. Правда, ноги теперь отваливаются после каждой смены, зато чаевые бывают больше зарплаты за день. Так что, как по мне, перемены к лучшему, осталось к ним привыкнуть. Как прошло твоё обучение?
Откинувшись на спинку стула Прим запускает руку в пшеничные волосы и с неуверенно выдавливает из себя невнятный ответ.
– Хм… Обучение… Ну знаешь… В общем… Ну, в общем, я изо всех сил старался лажать и прилагал максимум усилий, чтобы у командира группы сложилось мнение обо мне, как о типичном неумехе… Но…
– Но? Не понимаю, что означает твоё «но»?! ― размахиваю возмущенно рукой.
– Но – я получил карту стрелка с отличием, ― пробурчал Прим зарывая лицо в ладони.
Молчание длится больше минуты. Не понимаю, как это возможно. Прим мечтает поступить в институт на кафедру ботаники, факультет военной медицины. Ну, учиться там всякие лекарства из диких трав и растений изготовлять, лечить солдат в полевых условиях травой и прочей ботанической ерундой. Отец Примуса никак не мог смириться с увлечением сына, питая огромную надежду, что единственный ребенок пойдет по его стопам и однажды станет таким же заносчивым командиром. Брут отправил сына перед выпуском со школы на военные курсы снайперов. Эти, чертовы, курсы длились долгих два месяца и лишили меня единственного друга на целых шестьдесят один день!
Перед отъездом Прим говорил, что сделает всё, только бы получить ужасные рекомендации. Он надеялся, что когда отец услышит, как сыночек не знает, с какой стороны подойти к оружию, наконец-то сможет смириться с поступлением на кафедру медицины. И что я слышу теперь? Карта стрелка с отличием?!
Этот чертов обманщик мне все уши прожужжал тем, как он мечтает спасать людей, а не убивать их. Я два года слушаю про фотосинтез и всякие умные штуки на тему пестиков–тычинок и листочков–цветочков, и вот теперь, когда я глубоко убеждена, что не все дети вояк повернуты на заслугах своих мундирных отцов, и не все горят манией военного дела, что я слышу? Мой друг зачислен в ряды лучших курсантов снайперов!
Не выдержав немого презрения Прим пытается вернуть меня к диалогу.
– Дэла, могу тебя уверить, мне известно о твоем таланте к брани похлеще старого сапожника, так что не обязательно молчать, можешь сказать мне прямо в лицо, что ты думаешь.
Его виноватые глаза сейчас точно, как у собаки, которая украла кусок мяса с прилавка мясника, что и так её подкармливает регулярно. Он буквально сверлит меня, но моему возмущению нет предела. Мысли, как тараканы при включенном свете бегут в разные стороны.
– Говоришь официантка… ― нервно подергивая себя за ухо, продолжает попытки завязать беседу. ― Теперь понятно, почему при входе Вериния просила позвать тебя ей на смену, скатерти гладить.
Я пристально смотрю в его разные глаза. Даже не знаю, какой из них мне нравится больше: серый или зеленый. Сыпать ругательства сейчас не уместно, но бросить ему в лицо суть моего возмущения я просто обязана.
– Прим ты лучший в отряде снайперов среди курсантов. Отец с тебя теперь не слезет – это факт! Ты променял свою ботаническо-медицинскую мечту на судьбу снайпера. Ради чего? Чтобы угодить отцу? Ты, считай, уже поступил на кафедру стрелков