Каждое слово цветной Руд протянуто с придыханием и сопровождается некоторым свистом, словно ей накачали губы и перекроили все лицо в погоне за идеалами красоты так, что теперь бедной голубушке, как она выразилась, приходится бороться с дефектами речи.
— Как только вы сойдете с этого не очень комфортного транспорта я официально стану вашим эфором, тогда мы сможем познакомиться ближе! Чудно! Не правда ли? ― с восторженным возгласом, напоследок мило склонив голову на бок, обращается к нам Руд. Мы молчим, только переглянулись с оторопевшими лицами между собой, то ли, потому что оба приняли вопрос за риторический, то ли, от того что слишком впечатлены происходящим.
— Ну что ж… ― обиженно мурчит Руд, ― Я смотрю вы сегодня не очень разговорчивые. Это не страшно, оставим наши болтушки на завтра!
Вычурные словечки нарядной пампушки режут ухо так остро, что мне приходится несколько раз прокручивать в голове каждую её фразу, чтобы понять суть повествования или вопроса. Ванильная дама с ванильным диалектом ванильной болтовни — количество ванили предостаточно для рвотного спазма.
— Знаю-знаю мои пуговки, как вы устали и проголодались, поэтому сейчас вас ждет скромный обед, который возможно было устроить в отвратительных условиях дороги, и немного времени на отдых. Набирайтесь сил! Я с нетерпением жду нашей встречи! Пока-пока!
Игриво перебирая сверху вниз пальцами с длиннющим маникюром в знак прощания, Руд отключает связь, звучит уже знакомый раздражающий писк и щелчок двери: на пороге появляется стражник с подносом. Неприветливо окинув нас взглядом, он ставит серебристый с зеркальной крышкой поднос на стол и без слов удалятся обратно за дверь. Скромный обед «который можно было устроить в отвратительных условиях дороги» из себя представляет подобие консервы из банки красиво выложенной на белые фарфоровые тарелки: булгур с курятиной, судя по запаху и не очень аппетитному внешнему виду. В придачу к основному блюду есть круглые, мягкие хлебные булочки, они пахнут так божественно, что мой желудок извивается, словно кобра под дудку индийского мальчика из сказок. Я готова съесть все до последней крошки.
— Наш официальный эфор! Эфор?! ― захлёбываясь возмущением говорит Прим.
Впервые за всё время после встречи с Каликсом, он смотрит мне в глаза.
— Я не знаю во что ты нас втянула Лаванда, но появление этого гламурного надсмотрщика явно не к добру. ― Тяжело вздыхая, Прим ставит одну тарелку напротив меня и опирает на краюшки вилку, принимаясь за свой обед. ― Ну, зато тут кормят! ― бормочет, набивая полный рот. ― И гораздо лучше, чем в тюремной конуре Каликса.
Я первым делом берусь за ароматную булочку, не могу сейчас думать ни о чем кроме голода и еды, но слова Прим о том, что я во что-то нас втянула раззадоривают нарастающее возмущение. После стольких моих усилий спасти этого хамоватого мальчишку он вешает на меня ответственность за все предстоящие трудности.
— Я ни во что нас не вытягивала Прим. Решение было твоё, если ты забыл.
— Моё?!
Прим бросает со всей силы вилку на стол, маленькие крупинки булгура разлетаются по столу. Звук удара метала о тонкий фарфор такой звонкий, что я вздрагиваю от неожиданности.
— Ты прекрасно знаешь каким было моё решение! ― Непривычно слышать, как он на меня кричит ― Но нет! Упрямая Лаванда же не любит, когда люди вокруг имеют своё мнение. Нет! В мире существует только два мнения: Лаванды и неправильное! Поэтому ты нашла способ вынудить меня подписаться на эту чертовщину. Или ты хочешь сказать, не знала, что я не допущу чтобы твоя смерть была на моей совести?
— Да я уже запуталась в том, что знаю о тебе, а что нет, Прим! Понятно?! Я думала, знаю про твои чувства ко мне! Что ты лю…
Эмоции бьют через край, бездумно бросаю слова один за другим, просто первое, что приходит в голову, но не могу выдавить из себя это слово. Как глупо было думать, что он любит меня. Я сломала нашу дружбу и разрушила их отношения с Триш, а теперь хочу, чтобы он меня любил. Глупо. Мой эгоизм съел не только меня, но и доброе отношение ко мне близких людей.
— Я.… Я думала, мы друзья, как и прежде… ― тихо срывается с губ.
Горький ком подкатывает к горлу наливая глаза слезами. Я отворачиваюсь к окну и прячу чувства за стеклом, глубоко в лесу.
— Не понимаю… С чего бы нам быть друзьями, после того как ты поступила со мной. Я бы ни за что на свете… никогда в жизни… не связался с тобой, если только знал бы, какая ты стерва…
Каждое слово, брошенное мне в лицо, пропитано ненавистью. Прим вытирает салфеткой рот, демонстративно бросает её в тарелку и выходит за дверь. Оставшись одна, я повторяю каждое острое слово, что как осколок стекла режет меня изнутри.
«Ни за что». «Никогда». «Не связался».
Подпираю коленями голову и уткнувшись в них носом наконец-то даю волю слезам. Впервые с момента, как я пришла в себя после лавандового кошмара мне захотелось, так сильно, как никогда прежде, очутиться в уютных, надежных объятиях Джудина, услышать такое родное «детка», почувствовать запах терпкого одеколона, возможно даже разрешить ему принять любое решение за меня. Он был моей защитой, единственный человек в мире, кто мог обо мне позаботиться и делал это всегда, даже больше, чем я позволяла. Знает ли он о моем предательстве? Возможно всё эти слова: «ни за что», «никогда», он так же, как и Прим мечтает бросить в красках чувств ненависти и злости мне в лицо, вот только не имеет возможности. Сейчас я хочу побыть маленькой девочкой в руках у любящего человека, почувствовать себя защищенной хоть на пару минут в этой багровой, как узоры на стене «могилы», жизни.
Лужа соленых слез намочила весь подол платья. Пожалев себя немного, я всё же осиливаю обед и ложусь, свернувшись клубочком на диван. Пытаюсь изнутри согреть измотанную душу картинками из счастливого прошлого.
Прим так и не вернулся, за что я ему благодарна. Одно его присутствие заполнило бы под завязку всё купе, тяжестью ощущения полноты определения «жалкая», что после всех заслуженных оскорблений полностью соответствует мне.
Счастливые картинки памяти: вот мы с Мэл играем с завтраком выдавливая из мякиша хлеба заглавную букву её имени; маленький сверток с розовым носиком и едва покрытой пушком макушкой лежит у меня на руках и сладко пахнет, как сдобная булочка; все целуют меня с тортом в руках, поздравляя с днем рождения; Вериния плетет косу, рассказывая о своем свидании; Джудин гладит волосы уткнувшись носом в висок, и я