Он стреляет, пока не заканчиваются пули.
Щелк, щелк, щелк.
Тишина.
Джек осторожно поднимает голову. Он видит бледное в свете упавшего фонарика лицо Слейда. Джек поднимает фонарик и светит внутрь комнаты. На залитой кровью постели, свесив голову вниз, лежит человек.
Вся троица медленно входит внутрь и разглядывает труп. Пули Слейда попали в лицо и шею.
Джек отворачивается, выходит из комнаты на балкон и смотрит вниз, на прихожую.
Вскоре подходит Слейд и хлопает его по плечу.
– Кажется, послание передано.
– На убийство я не подписывался.
– Ты его и не совершал, – весело говорит Слейд. – К тому же, это была самооборона. Он ведь первым начал стрелять.
Джек тяжело вздыхает.
– Где Ларкс?
– Еще там.
Они вместе оборачиваются. Слейд шарит лучом фонарика по комнате, пока не выхватывает Ларкса, склонившегося над трупом и почти касающегося своим лицом лица покойника.
«Ох и натерпимся мы еще от этого парня», – думает Джек, и по его телу пробегают мурашки.
Вернувшись домой, Джек застает Мэтта смотрящим бокс по телевизору. Джек молча смотрит на сына, видит его разгоряченное лицо и пылкий взгляд и тут же вспоминает Ларкса. Вспоминает, как тот оживился, когда убил охранника.
Джек подходит к телевизору и выключает его.
– Папа! Дай посмотреть!
Джек садится перед Мэттом и берет сына за руку.
– Мэтти, пообещай мне кое-что.
Заметив озабоченный взгляд сына, он старается говорить мягче и не выдать своего беспокойства и страха, но не может.
– Пообещай мне, что никогда не будешь решать свои проблемы кулаками.
– Папа…
– Постой. Просто выслушай, – Джек постукивает Мэтта пальцем по лбу. – Вся сила – вот здесь. Читай больше книжек и учись хорошенько. Тогда из тебя выйдет толк. Не будь таким, как твой старик.
– Но мне хочется быть похожим на тебя! Я хочу стать настоящим бойцом…
– Нет! – слово резко срывается с губ Джека, и Мэтт вздрагивает.
– Сынок, ты лучше меня, – ласково говорит Джек. – Перед тобой открыт целый мир. Главное – не пускай их в ход.
Он сжимает руки сына в своих больших, покрытых шрамами ладонях.
– Понял?
– Вроде бы.
– Тогда пообещай.
– А?
– Скажи: «обещаю никогда не решать проблемы силой».
– Обещаю.
Джек всматривается в глаза сына, сомневаясь в его искренности.
– Обещаю, – уже спокойнее повторяет Мэтт.
Джек со слабой улыбкой кивает. Он треплет Мэтта по голове и поднимается на ноги.
– А чего это ты не спишь?
– Тебя жду.
– Ну вот он я. Теперь укладывайся спать.
Джек дожидается, пока Мэтт отправится в свою комнату, идет на кухню, садится за старенький столик и наливает себе стакан виски.
Глава 3
Одиннадцать лет назад
Мэтт бежит домой, улыбаясь до ушей, несмотря на разбитое лицо. Наконец-то он решился и показал этому уроду Баркли, кто круче. Спустя годы издевательств и побоев он дал жирному придурку сдачи, и мало тому не показалось.
Запыхавшись, он сворачивает к подъезду. Надо бы остановиться и отдышаться, но близится вечер, отец наверняка проснулся и скоро начнет пить. Мэтт должен поделиться с ним новостью до того. Ему хочется, чтобы отец порадовался. Чтобы его улыбка была искренней, а не пьяной.
Он взлетает вверх по лестнице и распахивает дверь в квартиру.
– Папа! Папа!
В ответ тишина. Мэтт врывается в отцовскую спальню. Окна все еще занавешены.
– Папа!
– Хватит орать, – кряхтит Джек. – Не люблю, когда шумят по утрам.
– Да уже три пополудни!
– Три? Вот черт.
Джек вскакивает с постели и едва не падает. Он хватается за голову и стоит, пошатываясь и собираясь с мыслями. Помотав головой, он тянется мускулистой рукой за одеждой и надевает грязные джинсы и футболку.
На пороге Мэтт в нетерпении скачет с ноги на ногу.
– Папа! Угадай, что случилось?
– Мэтти, подожди минутку.
Отец отдергивает шторы, впуская в комнату вечернее солнце. Яркий свет заставляет его прищуриться и отвернуться.
– А в чертовом прогнозе обещали дождь.
– Дождь был утром. Пап, ну угадай!
– Мэтт, не дури. Что, новую книжку прочитал?
Мэтт морщит лоб.
– Папа, да нет же! Помнишь Баркли? Он мне врезал.
Нахмурившись, отец подходит к Мэтту.
– Но я его завалил! – быстро добавляет Мэтт. – Одним ударом! Он шлепнулся на задницу и таращился на меня, как дурак! Пап, я был так рад! Жаль, ты этого не видел.
Мэтт всю дорогу представлял, что отец видит, как он одним ударом отправляет кого-нибудь в нокаут. Представлял, как отец будет гордиться тем, что сын так похож на него.
Но отец ревет:
– Мэтт, ты же мне обещал!
Радость Мэтта мгновенно улетучивается. Отец нависает над ним, сжав кулаки.
– Ты обещал! – орет он.
Мэтт моргает и даже не сразу осознает, что оказался на полу, спиной к двери.
Через мгновение левую сторону его лица пронзает боль.
А еще через мгновение он понимает, что отец ударил его.
Мэтт поднимает голову. Отец тяжело дышит и смотрит на него, одновременно и сердитый, и потрясенный. Мэтт ждет второго удара, но отец опускает руки.
– Мэтти, ну зачем ты вынудил меня так поступить? – в голосе отца чувствуется искренняя скорбь. – Зачем нарушил уговор? Ты же обещал никогда не пускать в ход кулаки…
Отец замолкает, понимая, как бессмысленно звучат его слова. Насупившись, он отворачивается и идет за ботинками.
Мэтт поднимается и убегает – прочь из спальни, по лестнице, на улицу, до самой реки Гудзон. Лицо ломит от боли.
Он идет вдоль волнореза, замечает на берегу старую перевернутую лодку и забирается на нее. Рядом за дохлую рыбу дерутся чайки.
Мэтти, ну зачем ты вынудил меня так поступить? Зачем нарушил уговор?
Это его вина.
Мэтт провинился. Разозлил отца. Спровоцировал его. Не послушался. Нарушил уговор.
Мэтт осторожно трогает щеку и чувствует, как та распухла.
В это трудно поверить. Отец никогда не поднимал на него руку. Никогда. Мэтт вынудил его. Он виноват.
Мальчик проводит несколько часов, наблюдая за тем, как солнце клонится к закату, и все это время напряженно думает. Размышляет. Беспокоится. Пытается понять.
Наконец, он находит ответ.
Отец прав: уговор дороже денег. Правила и законы нужны, чтобы их соблюдать, иначе весь мир превратится в бардак. Следуй правилам, и избежишь неприятностей. Теперь он будет во всем слушаться отца, помогать ему, делать, как велено. Так он никогда не обманет ничьих ожиданий.
С этого момента он станет послушным сыном и не даст отцу повода для беспокойства.
Если раньше в школе над ним лишь подтрунивали, то теперь он – главный объект насмешек. Он постоянно что-то зубрит, постоянно учится.
Другие дети в восторге. Они подкалывают его, окликают, проезжая мимо окон его дома на велосипедах.
– Сорвиголова! Эй, Сорвиголова, выходи играть!
Мэтт не знает, слышит ли эти шуточки отец. Наверное, слышит, хоть ничего и не говорит по этому поводу. Уж свое-то собственное бойцовское прозвище Джек должен был узнать.
Хуже тех дней, когда отец дерется на ринге в казино, не придумаешь. Там ему приходится наряжаться в красный хэллоуинский костюм с рогами и хвостом. По возвращении он всегда напивается, достает из кошелька старую фотографию и разглядывает