мы с тобой называем реальностью, они мутят реальность, как воду, если ты называешь черное белым и делаешь это достаточно долго, черное становится белым, если ты повторяешь это снова и снова, люди начинают принимать твои слова за чистую монету – старая идея, просто теперь это происходит у вас перед глазами, а не в книгах. Она наблюдает, как взгляд Саймона блуждает, пытается проникнуть в его мысли, рука с пигментными пятнами достает из кармана брюк смятый носовой платок, он сморкается, сует платок в карман. Разумеется, рано или поздно реальность даст о себе знать, вы можете временно присвоить ее себе, но она молча и терпеливо ждет, чтобы выставить цену и уравнять чаши весов… Бен лопочет, таращит глазки. Начинает реветь, и Айлиш отодвигает стул, цыкает на младенца, поднимает и прикладывает его к груди под шарфом. Она тоскует по прежней беззаботности, хочет позвать детей в дом, собрать вокруг, но вместо беззаботности ощущает темноту, и темная зона расширяется. Айлиш втягивает воздух, выдыхает, пытается улыбнуться. Мы определились с пасхальными каникулами, погостим у Айне и ее банды, затем еще недельку поколесим по округе, может быть, доберемся до Ниагарского водопада, поездим по окрестностям Торонто, покажем детям местные красоты. Взгляд Саймона блуждает, и она не уверена, что он ее слушает. Он поднимает руки со стола, пристально их разглядывает, снова опускает и смотрит на дочь. Возможно, замечает Саймон, вам следует подумать о переезде в Канаду. Айлиш отнимает ребенка от груди, встает со стула и смотрит на Саймона сверху вниз. Папа, о чем ты? Я говорю, что слишком стар для таких дел, но дети легко адаптируются, у них будет время начать все с нуля, освоить местный акцент. Бога ради, папа, вдумайся, о чем ты говоришь, ты преувеличиваешь, а как же моя карьера, работа Ларри, школа, а еще хоккей Молли, в этом году они намерены выиграть чемпионат девичьей юниорской лиги Лейнстера и уже впереди на девять очков, Марк в выпускном классе, а за тобой кто будет присматривать, если ты даже кружки толком помыть не можешь, миссис Тафт приходит раз в неделю, а если ты упадешь и сломаешь шейку бедра, что тогда?

* * *

Зимние ливни, слякоть, холод, сменяющие друг друга дни цепенеют под дождем, который как будто маскирует течение времени, один безликий день за другим, пока зима окончательно не вступит в свои права. Странный, неспокойный дух витает в доме. Он вполз вместе с двумя мужчинами, которые как-то вечером постучались к ним в дверь, распространился по всему дому, и теперь кажется, будто что-то подтачивает крепкие семейные узы. Ларри работает допоздна, по утрам он раздражителен и угрюм, двигается с какой-то тихой внутренней яростью, его руки напряжены, тело сжато, словно снаружи на него давит какая-то неодолимая сила. Теперь он так часто возвращается домой поздно, что Айлиш привыкла наблюдать за ним сквозь жалюзи и опускает их, чтобы не быть замеченной, словно какая-то старая перечница, любительница подсматривать за соседями, и потом встретить мужа в прихожей. Ты должен был отвезти Молли на тренировку, Ларри, мне снова пришлось отменить видеоконференцию с партнерами, а ведь я только что вернулась на работу после декретного. Он стоит у двери, стянув ботинок наполовину, опускает глаза, словно побитый пес, встряхивает головой и смотрит ей прямо в глаза, и она видит, как он меняется, голос падает до сердитого шепота. Они пытаются нас разобщить, Айлиш, они распространяют внутри профсоюза лживые слухи, ты не поверишь, что я сегодня услышал… Голос прерывается, глаза снова утыкаются в пол. Я понял насчет Молли, прости, я сожалею. Он показывает ей маленький предоплаченный телефон, который называет одноразовым. У таких не отследишь номер, их невозможно прослушивать. Айлиш наблюдает за Ларри, думая о детях, которые слышат, как родители шепчутся в прихожей. Ты ведешь себя словно преступник, Ларри, похоже, Бейли подхватил вирус, он сейчас наверху… Муж поднимает руку, останавливая ее. Никакой я не преступник, это они пытаются разрушить профсоюз, арестовывают активистов без санкции и намерены продолжать в том же духе. Он проходит мимо нее в гостиную, оттуда – на кухню и закрывает дверь за собой. Через стекло Айлиш смотрит, как он кладет сумку на стул, подходит к раковине, моет руки, всматривается в тьму снаружи. Ей хочется подойти к нему, достучаться до разума внутри тела, до хорошего, гордого мужчины внутри разума, настойчивого, высоконравственного, преданного, в душе которого разгорается война против того, что не поддается измерению. Айлиш размышляет о том, как в последнее время Ларри пытается от нее спрятаться, в конце концов, в стремлении к одиночеству все мужчины одинаковы, однажды она видела на стене такое граффити. Айлиш просовывает голову в дверь кухни. Ужинать будешь? Нет, отвечает он, я поздно обедал, может быть, потом перекушу. В гостиную входит Молли в респираторе, она уже продезинфицировала дверные ручки, краны и сливные бачки, оцепила спальню мальчиков скотчем и теперь отказывается есть за общим столом. Она не настроена слушать мать, которая объясняет, что так вирус не остановить, и Айлиш мысленно представляет, как вирус проникает в клетку носителя и размножается, бесшумная фабрика, невидимый враг, проникающий внутрь при вдохе. На следующее утро Молли и Марк заболевают, вслед за ними и Ларри, Айлиш радуется, что все дома, и даже Ларри, кажется, снова стал самим собой, смеется над тем, что у нее с малышом иммунитет, подтрунивает над Марком, который входит в гостиную нечесаный, уткнувшись носом в бумажный платок. Посмотри на себя, встреть я тебя на улице, ни за что бы не узнал. Марк спрашивает, никто, кроме папы, больше не будет кофе? Они собираются посмотреть фильм, Марк возвращается с напитками, она разглядывает его долговязое крепкое тело, ему почти семнадцать, а ростом уже догнал отца. Двигайся ко мне, говорит Марк, усаживаясь рядом и кладя руку ей на плечо, и она не может вспомнить, когда в последний раз они вот так собирались дома все вместе: Молли свернулась калачиком сбоку, Бейли в кресле-груше ест ложкой мороженое, Ларри сидит перед телевизором, Бен спит у нее на коленях. Да ладно вам, говорит Марк, сколько можно смотреть эту сентиментальную чушь? А мне нравится, возражает Бейли, и мне, и мне, соглашается Молли, это так мило, напомни, мам, как вы встретились с папой? Ларри смеется, Марк стонет, сколько можно, ты забыла, что наш папа – великий романтик и ему пришлось месяцами гоняться за мамой с сачком? Неправда, говорит Айлиш, улыбаясь Ларри. Не совсем правда, поправляет Ларри, разумеется, я романтик,