– Да понятно! – перебивает Джек, сравнивая счет.
Джилли кидает на него недобрый взгляд.
– Так вот, на случай, если ты не заметил, дядя Джимми: тут войны нет. Ни у кого нет таких сил. Конечно, в игру играть весело и так далее, но в убежище мы никаких мьютов не найдем. А найдем тех самых загорелых и жирных хамов, которых каждый день видим на пляже.
– Ну, и местную разновидность реднеков, – добавляет Эллен. – Их не забудь.
– Ага, еще и их.
– И любой из них может быть мьютом, – говорит дядя Джимми. – Не вижу, почему это так трудно понять.
– Но в «Мьютах и нормалах» мьюты на людей не похожи. Ну, почти все не похожи.
– А я разве не сказал: «без книги правил»? Это не будут «Мьюты и нормалы», ну, или будет новая версия.
Он выбрасывает окурок в пустую бутылку от «Будвайзера», которую использовал вместо пепельницы. Окурок гаснет в опивках, коричневое стекло заволакивается дымом. Джек замечает в глазах дяди Джимми похожий оттенок, будто в них клубится тот дым, что он вдыхал. Глаза эти блестят оживлением, когда дядя Джимми вытаскивает из пачки «Марльборо» рядом с бутылкой очередную сигарету и прикуривает от красной биковской зажигалки, тоже лежащей под рукой, на полном словаре Вебстера.
– Ага, в этой игре мьюты выглядят с виду нормально, но внутри у них началась перемена, стали развиваться паранормальные способности. Телепатия там, телекинез, ясновидение, прочее в этом роде. Потом они начнут меняться и физически, превращаться в эйров и шахтов, салмандеров, тельпов и руслов. Но пока еще нет. Сейчас нормалы численно превосходят мьютов в отношении… ну, скажем двадцать к одному. Потому мьюты вынуждены прятаться, маскироваться, – таким образом они смогут победить нормалов поодиночке. Если надо, они будут убивать, но предпочитают подчинять – в смысле, захватывать разум. Им, понимаете, рабы нужны. Вот они и залезают людям в голову и превращают их в зомби, марионеток на ниточках. А если убивают, то так, чтобы это выглядело как несчастный случай, или ненамеренный смертельный удар в драке, или как нападение бандита, или как самоубийство. Но ничего экстраординарного, ничего такого, что не происходит сотни раз за день. И потому никто не подозревает правды – только мы.
– А чего мы такие особенные? – тут же спрашивает Джилли. – Отчего это только мы знаем правду?
– Ну, Джилли! – Дядя Джимми пожимает плечами. – Мне что, все самому придумывать? Подслушали их разговор, или… – Он затягивается, выдыхает. – Знаешь, это ж без разницы, откуда мы знаем; просто знаем, и все. Входит в условия игры. Произвольно заданные начальные условия – они в каждой игре есть.
– Все равно не понимаю, что это будет за игра и как нам в нее играть.
– Цель игры простая: определить, кто мутанты.
– Это до меня дошло, дядя Джимми. Только как? Они же с виду нормальные, да? Так как узнавать, кто они, или кто кем управляет? Откуда мне знать, что ты сам не мьют и не зомби?
– А ниоткуда. – Дядя Джимми улыбается так простодушно, будто он и не взрослый совсем. – Это как раз самое интересное.
Джилли закатывает глаза, не сразу соображая.
– Так, давай уточним. Никто больше в убежище в игру играть не будет. И никто не будет знать, что в нее играем мы. Даже не будут знать, что есть какая-то игра.
Дядя Джимми одобрительно кивает.
– Ладно. Теперь допустим, что мы играем, и я почему-то решаю, что вот кто-то – кто угодно – мьют. Как мне это доказать? Никак. Но и вы все не сможете опровергнуть. И даже если мы согласимся, что такой-то и такой-то – мьют, сделать мы все равно ничего не можем.
– Смотри-ка, догадалась!
– Так как же выигрывать?
– А кто сказал, что надо выигрывать?
– Дядя Джимми, в игре должен кто-то выиграть, – произносит она снисходительно, чуть с презрением. – А то на фига вообще играть?
– Есть куча игр, где никто не выигрывает и не проигрывает. Игр, в которые приходится играть, хочешь ты того или нет.
– Назови хоть одну.
– Пожалуйста. «Мьюты и нормалы».
Джилли качает головой:
– И я должна играть, даже если не хочу? Не думаю.
– Ладно, а жизнь? Нет, не дурацкая настольная игра с таким названием, а вот все вот это, – он обводит рукой. – Просто – жить.
– Жить – это не игра.
– Я бы на твоем месте не был так категоричен.
– Послушай, дядя Джимми, – говорит она, будто объясняет очень тупому инопланетянину, – в игре есть правила, ты согласен? И есть цель. Что-то такое, что надо сделать, или какая-то точка, куда надо добраться. В скрэббле цель – набрать больше всех очков. В шахматах – поставить мат королю противника. В игре есть начало и есть конец. Есть победитель и побежденный. Иногда можно даже целый эпизод переиграть заново! Когда игра кончается, можно сыграть еще раз, а можно отложить и заняться чем-нибудь другим. В жизни ничего такого нет. – Она проглатывает зевок, быстрым кошачьим движением заводит прядки за уши. – Нет, я понимаю, что в каком-то смысле – да, игра. Но на самом деле – нет.
– А я думаю, что твой дядя может чуть больше разбираться в играх, чем ты, Джилли, – говорит Билл, не отрываясь от телевизора. Он как загипнотизированный смотрит на непрестанную пургу помех, где вроде бы движутся зернистые фигуры, размытые, неясные, и так же неясно, что они там делают. – Он, если ты помнишь, ими на жизнь зарабатывает. – Билл мельком смотрит на сводного брата. – Надо отдать тебе должное, Джим: ты единственный из моих знакомых, которому платят за то, что он целыми днями играет в игры. И никогда ты не вырастешь, Питер Пэн на зарплате.
– Некоторые сказали бы то же самое про твое «Ниже Пояса».
– «Внутри Пояса».
– Извини, – скалится дядя Джимми. – Но не о том речь. Я в эту версию «мьютов и нормалов» давно уже играю в нашем Голодном Городе. – Так дядя Джимми называет Нью-Йорк – за то, что он тебя обгладывает и выплевывает кости. – Жизнь становится куда как интереснее. У вас бы глаза на лоб полезли, знай вы, каких я мьютов находил на Пятой авеню!
– Псих ты, дядя Джимми! – говорит Джилли уже не в первый раз и не без нежности.
А Эллен тем временем издевательски улыбается:
– А я прямо сейчас знаю парочку мьютов.
– Ну и заткнись! – отвечают ей в унисон Джилли и Джек.
– А я