Англичане плохо знают иностранные языки, поэтому мои наниматели очень обрадовались, обнаружив в штате сотрудника, владеющего не только испанским, но и баскским. Мне сделали щедрое предложение: переехав, я получал значительную прибавку к жалованью и не должен был платить за аренду жилья. Если бы у меня была семья, мне бы полагался приличный дом, а так мне предоставлялась однокомнатная квартира в самом центре Бильбао. Я не сказал, что уже и сам планировал этот переезд, и даже поторговался по поводу условий. Я не мог поверить в свою удачу.
Я повез Габриэль посмотреть дом. Перед последним поворотом, прежде чем мы увидели строение, я остановил машину и завязал ей глаза. Припарковавшись, я взял Габриэль за руку, привел на вершину холма и снял повязку с ее глаз.
– Смотри.
Перед нами простирались холмы, склоны которых были испещрены расщелинами и каньонами. Покрывающая их зелень была настолько густой, что только мощные лучи света могли проникнуть в ее глубь. Цвета были такими яркими, что почти слепили глаза. Когда солнце пряталось за легким облачком, темные очертания начинали дрожать и расплываться, а потом снова проявлялись четко; пейзаж как будто струился, пестрел и сверкал.
– Местные жители называют это явление la desaparicion – исчезание, – сказал я.
Мне очень хотелось поделиться всем этим с Габриэль, это был мой дар ей, и день был словно создан для наблюдения за этим эффектом.
Какое-то время она смотрела, потом повернулась в сторону дома, засыпанного строительным песком и заросшего сорняками.
– Никогда больше не завязывай мне глаза, – сказала она.
Мы зашли в мой будущий дом, я показал ей невидимые границы будущих комнат. Я не знал, что сделать или сказать, и тупо рассказывал о своих мечтах.
– Значит, ты скоро начинаешь работать в Бильбао, – произнесла она.
– Да. Подписал контракт. Через пять недель переезжаю. Могу показать квартиру, которую мне дали. Если тебе интересно. – Я не имел понятия, что ей интересно.
– А если бы ты был женат, тебе бы дали дом.
– Верно.
Она поискала что-то в своей сумке, но, очевидно, не нашла. Привычка нервных людей. Она снова застегнула сумку и вздохнула. Покусала нижнюю губу, посмотрела налево, потом направо, как будто ища путь к отступлению.
– Тебе не следует надевать эти шорты, – сказала она.
– Это Пол Смит.
– Тогда пусть он их и носит. У тебя ноги не для шорт.
Я нащупал в кармане ключи от машины.
– Я выйду за тебя замуж.
Вот так просто.
Мы доехали до ближайшей деревушки и нашли бар. Она говорила:
– Слушай, что плохого может случиться? Мы переедем сюда на пару лет, и если у нас ничего не получится, я вернусь. Думаю, мы друг другу подходим. Не знаю, как ты, а я нечасто нахожу общий язык с людьми. Благодаря твоей новой работе мы можем рискнуть, принять решение, хотя при других обстоятельствах были бы осторожнее. Если бы не эта работа, наши отношения развивались бы медленнее, мы бы долго встречались и смотрели, что из этого выйдет. Но жизнь повернулась по-другому. Иногда приходится делать решительные шаги.
– Что я могу сказать, – ответил я. – Это замечательно. Нужно отпраздновать. Для такого случая подходит шампанское и ночь необузданной страсти.
– Да можно и с уздой, если хочешь.
Мы выпили четыре бутылки и были не в состоянии ехать обратно в Бильбао, поэтому остались в гостинице.
Я всегда считал, что именно тогда и влюбился в Габриэль. И еще я полагаю, возможно ошибочно, что в тот день пришло первое письмо.
Если бы я его прочел, то увидел бы, что в верхнем левом углу конверта напечатана цифра один.
В письме говорилось:
Дорогой Сал!
Я пришлю тебе восемь писем. Когда будет получено восьмое письмо, ты меня полюбишь или я тебя уже убью.
Ты меня знаешь.
Подписи не было.
А ужас заключался в том, что письма маньяка оказались наименьшей из моих проблем. Они были всего лишь предвестниками кризиса, который маячил впереди.
Глава 2
Я просыпался с мыслью о Габриэль и засыпал с ней; без преувеличений, потому что она переехала ко мне.
Мой дом в Кембридже располагался как раз в том месте, где городская среда подчинялась современным правилам застройки. Здание построили на отвоеванной у железной дороги земле. В окна вставлены стеклопакеты, в– пол, стены и потолок вмонтированы изоляционные блоки. В доме было душно и жарко. Поэтому ежедневно передо мной возникала дилемма: тонуть в собственном поту или все-таки открыть окна; во втором случае я был обречен просыпаться каждое утро от предрассветного птичьего гомона и свистков лондонского поезда, проходящего по нашей местности в пять пятнадцать.
Дом был довольно миниатюрным, но тем не менее я купил мебель довольно крупных габаритов, решив, что скоро перееду в просторный дом. В результате пять лет я выплачивал огромные проценты.
Особенно раздражала меня спальня, потому что дверь платяного шкафа открывалась только на три дюйма, а потом упиралась в кровать.
К счастью, переехав ко мне, Габриэль не заняла слишком много места. С собой она привезла только два чемодана. Впрочем, возможно, она не собиралась задерживаться у меня надолго.
– Потом заберу остальное, – объяснила она.
Она захотела очень простую свадьбу. Я был рад этому. У меня было так мало друзей, что в любом другом случае я бы оказался в дурацком положении. Все бы уместились за одним столом: люди из ее жизни и еще моя мать и, вероятно, Ян и Салли, мои университетские товарищи.
Нужно было пожениться побыстрее, и мы решили сделать это во вторник через четыре недели в регистрационном бюро на холме.
Встречались у подножия холма в пабе «Митра». Ян и Салли уже были там.
– Нам позвонила Габриэль, – сказала Салли.
Потом приехали остальные. Габриэль спокойно обзвонила всех по моей телефонной книжке. Коллег, бывших коллег, кузину, которая мне вообще-то не нравилась; все старались улыбаться.
Потом я обнаружил, что Габриэль наняла четырех студентов местного музыкального колледжа: трубача, тромбониста, альтиста и гитариста; музыканты в смокингах танцующей походкой зашли в бар и заказали по пинте пива.
Габриэль появилась среди гостей в платье, которое походило на торт с меренгами. Все очень напоминало шутку. По крайней мере я на это надеялся. Я уже заметил, что иногда Габриэль любила нарядиться. Она выбрала самое белое платье с наибольшим количеством оборок, со шлейфом, который, казалось, будет тянуться целую неделю. Должно быть, все это стоило несколько тысяч, если только она не украла платье из мемориального музея принцессы Дианы.
Она не могла сдержать смех – настолько ей нравилось происходящее. К тому же она уже порядочно выпила.
Она все время выкрикивала:
– Смотрите на меня, я – невеста! – сопровождая эти заявления