— Врача, врача! — в страхе закричала та.
Я приоткрыла веки и вздохнула, слабо прошептав:
— Не нужно врача… только… на воздух… прошу…
— На воздух, скорее! — подхватила меня служанка. — Да помогите же!
Я оперлась на ее плечо и слабо поднялась на ватные ноги.
— Не нужно никого… Жюли, проводи меня в дамскую комнату… мы скоро вернемся…
— Дурной знак, — прошипела в спину мачеха.
Я снова едва удержалась, чтобы не показать ей язык.
Жюли вывела меня на воздух, поддерживая под локоть. Слабость постепенно проходила, голова прояснялась, и, прижав девушку к себе, я шепнула ей на ухо:
— А теперь помоги мне, скорее!
— Что надо делать, моя госпожа? — с готовностью спросила Жюли.
— Ровно через три минуты начинай кричать, что невеста хотела освежиться у реки и сорвалась в воду. Переполох собьет их со следа, а я тем временем успею добежать до деревушки.
Я махнула рукой в сторону рощицы. Жюли ахнула, прижала ладони ко рту, потом в глазах ее отразилось понимание. Она пылко обняла меня, прижалась сухими губами к щеке и прошептала:
— Бегите, моя госпожа! Я их задержу! Бегите, и помните свою верную Жюли!
— Всегда! — поклялась я, тоже приобнимая ее за плечи. Потом сорвала фату, сунула ее в руки служанки и, подобрав юбки, метнулась в сторону подлеска.
Я бежала так быстро, насколько позволяли туфли, цепляясь подолом за шиповник и проклиная неудобное платье. В таком только стоять перед алтарем подобно разряженной кукле, но бегать по лесу гораздо удобнее в кроссовках и джинсах. Сердце колотилось, как угорелое, в мозгу пульсировала мысль: «Успеть, успеть!», потом ветер донес полный ужаса вопль Жюли:
— Ско… рей! Фройлен… в реке! Утону-ула-а!
Я поднажала, перепрыгивая через трухлявый пень не хуже олимпийской чемпионки. На счастье, каблуки у туфелек оказались не слишком высокими и вполне удобными, чтобы я не поломала ноги на первом же буреломе. В лесу оказалось куда прохладнее, чем в залитой солнцем уютной долине, меня начало ощутимо прихватывать ознобом, и вскоре я довольно быстро потерялась среди однообразных дубов и зарослей папоротника и медуницы. Сухой хвощ будто нарочно тянул за кружева, и я со злостью выдирала несчастное платье из прочного захвата. Прическа растрепалась, локоны снова лезли в глаза, прилипая к взмокшему лбу. В хорошеньком же виде я появлюсь в деревне! Ну и плевать! Главное подальше отсюда. Главное, чтобы Его Сиятельство поверил в мою мнимую смерть. Главное, чтобы не догнал…
И тут же стоялый воздух разрезал трубный звук горна.
Я на мгновенье замерла, оглядываясь по сторонам, сердце колотилось, едва не выпрыгивая из корсета. Откуда звук? Слева или справа? Эхо перекатывалось по холмам, мешая сориентироваться. Я стиснула зубы и решилась, уклонившись вправо.
Здесь лес становился гуще, а трава выше, кружево поистрепалось, и подол платья потемнел от травяного сока, на оборки налипли сухие листья осин.
Горн снова протрубил. Теперь отчетливо слева, а, значит, я взяла верное направление. Стиснув зубы, я побежала с новой силой. По моим подсчетам, лес должен был давно поредеть, а деревенька вынырнуть из долины, как городок из табакерки. Но этого почему-то не происходило. Я перебралась через овраг, пыхтя как паровоз, дважды упала, вонзаясь наманикюренными пальцами в перегной и собирая на себя весь лесной сор. Впереди плеснула синяя даль, и я едва не расплакалась, когда поняла — лес действительно редеет, вот скоро я выбегу на опушку и тогда…
Горн протрубил совсем близко, на этот раз где-то прямо передо мной. И отзываясь на его рев, послышался скрежещущий звук, словно ножом водили по фарфоровой тарелке. От него сразу бросило в жар и пот. Я затормозила, ухватившись за ближайшую рябину и вовремя, потому что прямо передо мной из густого подлеска вынырнула хищная треугольная морда.
Разинув пасть, виверна прикрыла складчатые веки и дохнула на меня сырым мясом и гарью. Я зажмурилась, давя в горле крик. На щеки брызнула слюна. Господи боже, пусть она будет не ядовита!
— Тубо, Грета! Нельзя! — услышала я грозный оклик. Защелкал кнут, и виверна жалобно рыкнула, словно обидевшись.
Я приоткрыла глаза и увидела, как по высокой траве размеренно и спокойно идет генерал. Не доходя до меня пары шагов, он поднял руку, и к его ладони тут же прильнула исполинская морда, потерлась, скрипуче мурлыкая. Генерал улыбнулся.
— Хорошая девочка, — сказал он, потрепав бородавчатую морду чудовища. — Учуяла, умница.
Наконец, шагнул ко мне и стиснул мое плечо как клещами. Я скорчилась, стараясь не глядеть в его лицо. От генерала веяло силой и злобой, его взгляд давил, как могильная плита.
— Хорошая попытка, пичужка, — сдерживая ярость, проговорил он. — Вторая по счету, насколько мне известно. И обе неудачные. Третьей не будет.
Я сжала губы, борясь с внутренним гневом. Значит, чертов адъютант все-таки заложил меня. Скотина! Мерзкий прихлебатель!
— Я все равно никогда не соглашусь, — сказала я, глядя себе под ноги.
— Конечно, — холодно ответил генерал, обведя ладонью мое лицо. — Но мне плевать на ваше согласие. Эй, Ганс! — крикнул он через плечо.
Из подлеска вынырнул вездесущий адъютант. За ним, пыхтя, пробирался священник, высоко задирая колени и поддерживая рясу.
— Кольца готовы?
— Так точно, Ваше Сиятельство! — сверкнул улыбкой Ганс и протянул подушечку с кольцами.
— Заканчивайте, святой отец, — процедил генерал, не оборачивая и все так же прожигая меня взглядом, я даже сквозь очки чувствовала этот полыхающий огонь, эту яростную бурю. Будь его воля, генерал растерзал бы меня прямо здесь. Но он лишь протянул ладонь, и адъютант передал ему кольца.
— Фройлен Мэрион, примите это кольцо, как символ и обещание моей любви и верности, — заученно проговорил генерал и, сжав мою ладонь так сильно, что я невольно вскрикнула, снял мое помолвочное кольцо и ловко надел венчальное на безымянный палец. — Теперь вы.
Я мотнула головой, скорее из упрямства, сил у меня не осталось, голова снова кружилась, невыносимая тяжесть давила на плечи.
— Этим кольцом я обещаю хранить любовь и верность, — подсказал священник.
— Никогда! — выдохнула я.
— Плевать! — в раздражении перебил генерал и сам надел кольцо, потом подхватил меня поперек талии, я завизжала, замолотила кулачками по его широкой спине, чувствуя, как под моими руками перекатываются могучие мускулы.
— Благословляйте, святой отец! — крикнул генерал.
Священник подпрыгнул, выставляя крест, как щит, перекрестил нас трижды и пролепетал:
— Властью данной мне объявляю вас Мужем и Женой!
— Аминь! — сквозь зубы сплюнул генерал, хлопнул меня по заду и широкими шагами пошел к виверне. Я билась в его руках, как пойманная птица, визжала, звала на помощь, но генерал заломил