Он или не заметил, или просто сделал вид, что не замечает моего состояния. Забрал плащ и, пока я топталась на месте, развесил его на спинках стульев.
— Иди, — повторил с нажимом, — пока горячая.
Я поспешила в умывальню. Не из-за воды, а из-за того, что щеки начало нестерпимо калить. В груди происходило что-то странное, волнующее и нестерпимо приятное. Сворачивалось теплым комом и спускалось ниже, в живот, растекалось по венам, заставляя трепетать.
Дверь в купальню не запиралась, мне даже не удалось прикрыть ее до конца. В узкую щель было видно, как Рэй ходит по комнате, раскладывая наши вещи, снимает насквозь промокший китель.
На этом моменте я отпрянула, испугавшись, что он заметит, как я за ним подглядываю. Отошла подальше и начала стягивать с себя грязную одежду. Почистить бы ее, но позже, сначала хочется искупаться самой.
В маленьком помещении было прохладно, несмотря на клубы пара, поднимающиеся над старой деревянной кадкой. Сквозь криво заколоченное окно просачивался свежий ночной воздух. Он стелился по полу, вынуждая поджимать пальцы и ежиться, забирался по коже вверх, мурашками проходился по спине.
Еще раз бросив взгляд на дверь, я забралась в кадку. Постояла пару мгновений, позволяя коже привыкнуть и опустилась в горячую воду, стараясь не думать о том, что за тонкой перегородкой находится мужчина, при виде которого сердце начинает биться чуть быстрее.
Разлеживаться я не стала. Неизвестно, как в этом мире обстоят дела с водой, а нас все-таки двое, и солдату тоже надо погреться после ночной поездки под дождем. Я взяла с медной полочки кусок коричневого мыла, как и все в этой деревне пахнущее дегтем, сначала кое-как намылила спутавшие волосы, потом всю себя. Окатилась и вылезла из кадки, тут же почувствовав, как по ногам тянет прохладой.
В углу на крючке нашлось серое полотенце, такое старое и застиранное, что на просвет были видны разномастные бреши. Доверия оно мне не внушало, но другого варианта не было, поэтому вытерлась, стараясь не думать о том, хорошо ли оно простирано после прежнего постояльца, замотала им волосы и с некоторым сожалением надела старое платье на чистое тело. После этого вышла в комнату.
Рэй сидел на корточках, возле старого, покрытого копотью камина и разводил огонь.
— Дымоход забит, так что сильно разжигать не буду, а то угорим, — произнес он, не оборачиваясь.
Я сначала кивнула, во все глаза пялясь на рельефную спину, потом сообразила, что он меня не видит и едва слышно выдохнула:
— Хорошо.
— Сейчас будет теплее, — он поднялся, отставил в сторону кочергу и развернулся ко мне лицом.
Вот это торс. Я аж забыла о том, что хотела сказать. Все силы уходили на то, чтобы открыто не пялиться.
— Я все. Можешь идти в купальню, — кашлянула, старательно отводя взгляд в сторону.
Его голые плечи, широкая грудь, плоский живот с четко очерченными порожками пресса и сбегающей вниз темной полоской волос, заставляли меня нервничать и дышать чуточку чаще, чем обычно. Хотя вру. Гораздо чаще. Глубже. И с надрывом.
На него хотелось смотреть, жадно лапая взглядом. Его хотелось трогать, настолько сильно, что ладони начало колоть словно иголками.
Ё-мое… Ну, нельзя же быть таким!..Совершенным.
Я поспешила отойти к окну, чтобы он вдруг не догадался о том, какие мысли бродят в моей дурной голове. Мне было жарко. И душно. Колени стали совсем ватными, сердце истошно колотилось где-то в животе.
Не смотреть на него! Не смотреть! Добром такие взгляды точно не кончатся.
Я все-таки обернулась и чуть не завизжала от испуга, потому что мужчина стоял прямо у меня за спиной. Его взгляд пронзительный, острый, как стальной клинок, пробирал до самых костей. Он видел насквозь и меня, и мои жалкие попытки казаться невозмутимой, и дрожащие как у наркомана руки, и шальной блеск глаз.
Воздуха в комнате стало еще меньше.
Уже понимая, что окончательно и бесповоротно пропала, я смотрела на жесткие, по-мужски красивые, и понимала, что просто умру, если к ним не прикоснусь.
Его взгляд стал еще темнее.
— Рэй…там вода…остывает, — последняя попытка остановиться.
— Плевать.
Мы одновременно шагнули навстречу друг другу. Его руки по-хозяйски сжали мою талию, придавливая к сильному мужскому телу, а я с блаженным стоном вцепилась в его плечи, подалась вперед, позволяя себя жадно целовать, и не менее жадно целуя в ответ.
Дальше все как в тумане. Платье, которое я только успела надеть, снова оказалось на полу. Старая кровать протестующе заскрипела, когда он буквально швырнул меня на нее, тут же наваливаясь сверху. Его губы, ласкающие кожу.
Изнемогая от предвкушения, я выгнулась навстречу. В венах кипела кровь, отравленная желанием. Хотелось большего. Здесь. Сейчас. С ним. Хотелось до конца. Теряя рассудок и связь с реальностью. Забывая собственное имя. Забывая, кто я, где я. До слез, до нервной тряски.
Я даже не догадывалась, что такое бывает, что можно настолько желать мужчину, сходить с ума и умирать от одной мысли, что, если бы не мистическое стечение обстоятельств, мы бы с ним никогда не встретились.
Он внезапно замер, упираясь руками по обе стороны от меня и тяжело дыша:
— Нельзя.
Такое простое слово, но меня от него прострелило насквозь, от макушки и до самых пяток.
— Почему, — еле дыша спросила я.
— Потому что нельзя. — его голос хрипел, а в глазах полыхало такое пламя, что казалось, приблизься еще немного и сгоришь дотла.
Рэй через силу убрал руки с моего тела и отодвинулся сначала на край кровати, потом и вовсе встал. Громко выдохнул, раздраженно потер шею и отошел к окну.
Тут же стало холодно и почему-то стыдно. Я увидела себя со стороны. Разобранная, почти что голая, с пылающими щеками, шальным взглядом, припухшими от бесстыдных поцелуев губами.
Мы ведь едва знакомы…
Окончательно смутившись, я прижала к груди колючее одеяло и затравлено оглянулась по сторонам, в поисках платья. Оно жалкой кучкой валялось возле кровати. Грязное, помятое…такое же, как и я сама.
Мужчина даже не обернулся. В отличие от меня, он уже был спокоен. Его дыхание выровнялось, плечи перестали напряженно подрагивать. Он уперся руками в подоконник и равнодушно смотрел в окно, будто меня и не было рядом, будто всего пару мгновений не целовал так, что кругом шла голова.
«Потому что нельзя», — гремели в голове его тихие слова.
Нельзя что? Идти на поводу у своих желаний? Быть солдатом и проявлять чувства? Целовать попаданок? Что именно нельзя? А, может, он не свободен? Может, у него жена и дети, а со мной он просто проявил непростительную слабость?
Стало совсем тошно. В полнейшей тишине я натягивала платье, путалась в подоле, рукавах, завязках. Перед глазами