Не представляю, что понадобилось от меня главному боссу. Может быть, я от усталости ошибок наделала?
Коллеги не обращают внимания, как я выхожу из кабинета, а вот начальница подзывает к себе:
— Эля, ты куда? Обеденный перерыв уже закончился.
— Павел Игоревич к себе вызывает.
— Да? Странно, — Ирина Михайловна откладывает в сторону очки и внимательно на меня смотрит. — Мы с ним сегодня все текущие вопросы обсуждали.
— Может быть, ему не нравится, что я часто на больничном? Но с маленьким ребенком это нормально…
— Эля, не переживай по этому поводу, — вздыхает она. — Ты же дома тоже работаешь по общей сетке, когда отлучаешься. Вряд ли дело в этом. Иди, а то он ждет. Расскажешь потом.
Забежала в туалет, чтобы в большом зеркале оглядеть свой внешний вид. Белая блузка, узкая черная юбка, черные туфли на высоком каблуке. Дресс-код в холдинге не предполагает свободного стиля, только юбки, блузки, костюмы или строгие платья. Приходится выкручиваться, потому что денег катастрофически не хватает, и покупать одежду только по скидкам.
— Проходи-проходи, Эля, — Павел Игоревич Збруев наш финансовый директор, не выходя из-за стола, показывает на кресло напротив. — Присаживайся.
— Вы просили принести отчеты, — занимаю указанное место, продолжая прижимать к себе документы.
Он на них даже не смотрит. Улыбается во весь рот, и совсем не нравится мне его улыбка. Какая-то гадкая, мне видится в ней подтекст, второе дно. Еще ни слова не сказал о цели моего визита, а я уже хочу уйти отсюда.
— Павел Игоревич… — нервно облизываю губы и складываю руки на коленях, не смотря на мужчину.
Глаза бегают туда-сюда по роскошному директорскому кабинету. О его хозяине разные слухи ходят: молодой, неженатый, любит говорить комплименты и имеет связь со своей секретаршей. А почему бы и нет, если они оба свободны? Только мне до этого нет никакого дела.
Директор откидывается на спинку кресла и крутит ручку возле рта осматривая меня с ног до головы заинтересованным взглядом. Напряжение ощутимо витает между нами.
— Тяжело тебе справляться Элечка, — говорит после паузы, сопровождая фразу вздохом.
Грудь мерно вздымается, голубая рубашка обтягивает широкие плечи. Збруев довольно-таки неплохо выглядит для мужчины за сорок. Спортивный, подтянутый, не лысый, но голубые водянистые глаза неприятно колют, как будто куском льда царапают по стеклу.
— О чем вы? — спрашиваю, не понимая, к чему клонит мужчина.
Его заботливый тон заставляет меня вскинуть подбородок и внимательно на него посмотреть. Слишком странная забота для начальника. Или он заботится о выполненной работе? После развода я откровенно не доверяю мужчинам и вижу подвох в каждом сказанном слове, нужно это прекратить и наконец выслушать то, что он мне скажет.
— Нелегко выйти на работу только что родившей ребенка женщине.
— Моему сыну шесть месяцев…
— А кто с ним сидит? Насколько я знаю, у тебя мама-инвалид?
— Она не инвалид, — поправляю мягко, — просто всю жизнь проработала на заводе по производству стекловолокна, а теперь получает пенсию, по вредности ее дают с сорока пяти лет.
— Не верю я, что пенсия большая… — морщится Збруев, слегка покачиваясь в кресле.
Что за странный допрос?
— Нам хватает, — сцепив зубы, отвечаю коротко.
— Эля, ты очень красивая женщина, и если бы была благосклонной, то твои проблемы решились бы.
— Благосклонной? — непонимающе хмурюсь, ощущая неприятный холодок, скользящий по позвоночнику.
Сжимаюсь, как натянутая пружина. А Павел Игоревич поднимается, проходит к двери, и потом я слышу тихий щелчок замка.
Он закрыл нас в кабинете!
Вскакиваю на ноги, не в силах сидеть на месте, и смотрю на него ошарашенным взглядом.
— Да, милая, можно даже из офиса не уходить. Очень удобно, — говорит, неприятно обшаривая меня глазами с ног до головы.
Хочется накинуть на себя мешок, чтобы стать непривлекательной для этого сластолюбца. Невыносимая ситуация, меня бросает в краску и даже тошнит. До того мне противно. Мерзко.
— Я не понимаю.
— Ты все прекрасно понимаешь, — мужчина подходит ближе и обхватывает меня за подбородок, заставляя смотреть в глаза. Его голос отдает сталью, а глаза пышут жаром. — Ты после родов такая ладная стала, соблазнительная, грудь увеличилась. Все мужики по тебе сохнут.
— Меня это не интересует, у меня маленький ребенок.
— Ребенок, ребенок, заладила с этим ребенком! Няньку можно нанять, потом в садик отдать. А ты что, о себе совсем позабыла? Твой-то бывший, Громов, давно бабу нашел. А ты теряешься, Эля.
Он бьет по самому больному, и в груди тупо ноет, как будто вскрыли гнойную рану. Чужая женщина спит с моим мужем в одной постели и воспитывает мою дочку. Горький привкус скапливается во рту, но глаза сухие. Во мне лишь пустота.
— Меня это не интересует, — заявляю твердо, — Павел Игоревич, вы переходите границы.
— Я такое не каждой предлагаю. Подумай, Эля.
— Вы меня оскорбляете.
— А ты что, по мужу своему все еще сохнешь? — выдает, будто разгадал причины моего отказа.
— В любом случае это не ваше дело. Если я свои обязанности правильно выполняю и без нареканий, встречаться нам не стоит.
— Иди, Эля, я тебе даю месяц на раздумья. Подумай, тебе ничего хорошего дальше не светит. Я знаю о твоих финансах все. А так и удовольствие получишь, и финансовые проблемы свои решишь. Ребенка не обидим. Все-таки, не чужие друг другу люди.
Он мерзко подмигивает, а я с каменным лицом иду обратно на свое рабочее место. Понимаю, какой дурой была, когда думала, что он взял меня на работу без опыта по старой дружбе. А ведь когда я была женой Демида, даже кривого взгляда на меня не бросал.
Дальше работаю, не в силах сосредоточиться и обдумывая свое безрадостное положение. Устало плетусь домой, даже не думая, что этот день может стать хуже, но вечер заставляет забыть о событиях дня.
На моем пороге, впервые за полгода, объявляется бывший муж.
Глава 2
ЭляЗакупка продуктов в магазине после работы позволила чуть позабыть отвратительную сцену в кабинете шефа, но стоило мне выйти на улицу, как мысли снова завертелись мощным вихрем.
Как мне теперь работать в этой компании? Павел Игоревич дал месяц на раздумья, но думать тут нечего. Он мне глубоко противен, как и все мужчины, и даже ради денег я не готова пойти на связь с ним. Как он со мной разговаривал? Цинично, невозмутимо, нагло. Так спокойно, по-деловому предложил свою «помощь» взамен на мои «услуги».
Он оскорбил меня как женщину, как подчиненную, как человека!
Если бы ухаживал, ненароком, временами оказывал знаки внимания, пригласил на свидание, кто знает, что бы вышло, а так он окончательно убедил меня в своей никчемности как мужчины.
Мужлан, гадкий шовинист, пользующийся своим служебным положением…
— Где ты ходишь? — мама, как всегда, встречает меня ворчанием.
Ребенка на ее руках нет, значит, он в кроватке. Димочку можно увлечь крутящейся музыкальной подвеской, но это вряд ли займет его надолго. Надо поспешить.
Для мамы моя