На подъезде к лесной опушке группа Ивана заметила трех человек. Двоих красноармейцев и одну девушку в гражданской одежде, бодро шагавших по дороге.
Увидев бойцов РККА, подъезжающих к ним на мотоцикле, троица остановилась.
— Глушков держи их на прицеле, на всякий случай, — тихо бросил Березин, рассматривая военных и девушку. Крепкий 30-летний ефрейтор кивнул, и плотнее перехватил приклад, направив пулемет на троицу.
На вид в красноармейцах и сопровождающей их девушке не было ничего необычного. Высокий парень лет 25-ти и плечистый дядька с угрюмым лицом с возрастом под полтинник. В гимнастерках и пехотных полевых погонах. У парня — погоны с красными нашивками: большой поперечной и меньшей продольной.
«Старшина», — отметил Березин.
Хмурый мужик был рядовым.
Оба с вещмешками, закинутыми на плечи. Девчонка совсем молодая и достаточно привлекательная. Копна русых волос, вздернутый маленький носик, пухлые губки, большие голубые глаза, изящная миниатюрная фигурка в белом ситцевом платье с голубыми цветочками.
«Господи, как на Таньку то похожа», — мысленно отметил Иван, «Вылитая». Но младшая сестренка вместе с родителями, эвакуированная из Киева, сейчас жила в Казахстане и появиться в зоне боевых действий никак не могла.
— Тормози, — приказал Иван. Сидевший спереди за рулем рядовой Васюта послушно остановил мотоцикл и заглушил мотор, не доезжая метров пяти до троицы, перехватил висевший спереди автомат и красноречиво клацнул затвором. Березин неторопливо расстегнул кобуру, но пистолет доставать не стал. Он встал с мотоцикла, сместился вправо, чтобы не загораживать своим бойцам сектор обстрела, и сделал пару шагов вперед. Достал красное удостоверение со звездой и крупными буквами «СМЕРШ», раскрыл его, предъявил военным, и приложил ладонь к козырьку фуражки:
— Старший лейтенант Иван Березин. Отдел контрразведки «СМЕРШ» 30-ый стрелковый корпус.
Лейтенант и его подчиненные были в пехотной форме, чтобы не привлекать лишнего внимания. Но сейчас Березин «засветился» намеренно, внимательно наблюдая за реакцией военных и девчонки.
У парня и девушки ничего подозрительного Иван не заметил. А вот в глазах хмурого мужика на мгновение мелькнула растерянность. Лейтенант насторожился, но внешне остался деловитым и невозмутимым.
— Старшина 260-го полка 168-ой стрелковой дивизии Сергей Ильюшенко, — отрапортовал парень, отдавая честь.
— Рядовой 260-го полка 168-ой стрелковой дивизии Григорий Мещеряков, — козырнул хмурый мужик.
— Катя, просто Катя, местная я, — пискнула девчонка, вызвав улыбки у его ребят и Ильюшенко. Мещеряков остался таким же хмурым.
— Откуда и куда идёте? — Березин внимательно наблюдал за военными.
— А чего так строго, товарищ старший лейтенант? — улыбнулся молодой. — Свои мы. На Ораниенбаумском плацдарме воевали. Были ранены. Мне пару осколков вошли в грудь. Слава богу, на излете. А Гришу контузило, и он оглох малость. Морячки нас в Ленинград доставили. Лечились в госпитале на Энгельса. Раньше там школа была, а сейчас раненых со всего города свозят. После выписки на пару часов заехали к родственникам Мещерякова. Сейчас идем от них в Коккорево. Катюша с нами увязалась, ей к родичам нужно. Проводим девушку к родным, а потом на попутной машине до Ленинграда и на фронт. Туда транспорт постоянно ходит, уверен, нас подберут.
— Понятно, — на лице Ивана не дрогнул ни один мускул. — Значит так, старшина, берешь у Мещерякова книжку красноармейца и выписку из госпиталя, добавляешь к ним свои документы и передаешь мне. Не делая лишних движений. Рядовой остается на месте. У девчонки какие-то бумаги, подтверждающие личность есть?
— Нет, — мотнула головой Катя. — А зачем они нужны? До Коккорева товарищи красноармейцы проведут. А там меня многие знают.
— Товарищ старший лейтенант, — немного обиженно протянул Ильюшенко. — Всё понимаю, война, проверка. Но чего так сурово?
— Старшина, выполнять приказ, — рявкнул Березин. Пререкаться с военными он не собирался.
— Слушаюсь, — вытянулся парень. Военные достали из вещмешков документы, и через минуту Ильюшенко протянул стопку бумаг старлею.
Иван начал с документов Мещерякова. Развернул справку о ранении. Вроде всё нормально. Госпиталь № 258. Да, это тот самый на Энгельса. Названия частей тоже сходятся. Смотрим дальше. Контузия средней степени тяжести. Начальник госпиталя: подпись, Лифшиц А. В. военврач 1 ранга. Знаю Александра Владимировича. Отличный специалист и человек хороший. И подпись похожа. Если бойцы выдержат сегодняшнюю проверку, и мы решим их не задерживать, все равно нужно у него уточнить персоналии. Теперь книжка красноармейца. Особое внимание обращаем на скрепки. В начале войны немцы крупно прокололись. Подделывая советские удостоверения и документы для диверсантов и шпионов, делали скрепки из нержавеющей стали. А у нас они были железные и быстро ржавели. Много фашистских агентов в самом начале войны на этом засыпалось. Даже патрули их брали на первой проверке. Потом им кто-то из предателей подсказал. И они тоже начали использовать железные. Но Березин по привычке обращал внимание на эту деталь. Со скрепками всё нормально. Железные и немного проржавевшие. Записи стандартные. Не интересует. Теперь документы Ильюшенко. В справке из госпиталя тоже все, как и у Мещерякова. Только проникающее осколочное ранение правой половины грудной клетки. Глянем книжку красноармейца. Уроженец какого-то села в Ленинградской области. Пока ничего подозрительного. А вот это интересно. В графе «Грамотность и общее образование» значится «Высшее. Мехмат. Ленинградский Индустриальный Институт». И закончил в 1941-ом перед самой войной. Отлично. Сейчас проверим.
— ЛИИ закончил? — уточнил Березин.
— Ага, — кивнул парень. — Мехмат, там же написано.
— Значит, почти коллеги, — улыбнулся старлей. — Я тоже. Только года на три раньше.
— У кого сопромат сдавал? У Дружинина?
— Не, — ухмыльнулся парень. — Сергей Иванович ещё в начале 30-ых в Кораблестроительный ушёл. У Овчинникова Петра Алексеевича.
— Это такой высокий и полный?
— Наоборот, маленький с козлиной бородкой, — Ильюшенко откровенно лыбился, наслаждаясь разговором.
— Да, хороший преподаватель был, студенты его любили, — кивнул Иван. — Всегда понимающим человеком был. Никогда не доставал.
— Это Петр Алексеевич? — развеселился старшина, — да он вредина каких мало. Если хоть одну лекцию пропустишь, на экзаменах лютует, может завалить со злости.
— Точно! — изобразил воспоминание Иван, — я его с Иоселяном — математиком нашим перепутал. Вот он всегда по-человечески поступал. Не то что лаборантка по химии — Светлана Яковлевна. У