Отец всегда был против того, чтобы застеклить нашу лоджию. Спальня и так на восток выходит, а после обеда на ней темновато становится. Если еще и дополнительные стекла поставить, то вообще в полдень придётся свет включать. В этом я его категорически поддерживал и каждую зиму выкидывал за борт кучи снега, благо под окнами никто не ходит. Барахло на балконе у меня никогда не задерживалось, быстро переезжая в гараж, а то есть люди, которые держат что попало — ни пройти, ни проехать.
Допил остывший чай, но аппетит никуда не делся и живот начал урчать, требуя что-нибудь покалорийнее воды. Порылся в шкафу на кухне и нашёл пару пачек бэпэшек. Не помню уже, когда я их туда забросил, но так-то чем не еда? Снова разогрел чайник, намял вермишель в маленькую кастрюлю и залил кипятком. На всякий случай заглянул в холодильник, выудил пакет кетчупа и банку ставриды в масле. Без ничего консервы кушать то ещё удовольствие, но если запарить с вермишелью, то получается почти что рыбный суп. А вот хлеб хоть по соседям иди клянчить. Правда, не уверен, что кого-то толком знаю, потому что за мою короткую жизнь в наш дом кто только не переселялся. Да уж, ситуёвина. И поплакаться-то некому — увезут в Чебоксары и в дурку на Пирогова пристроят. И не позвонишь никому…
Стоп. Почему это нельзя позвонить? Вайбер же и в телефоне и в ноутбуке есть. Переставил модем из компа в ноут, включил раздачу Вай-Фая и позвонил на Вайбер единственному человеку, которому в этой жизни я доверяю на все сто. Вызов пошёл, а я замер в надежде, что друг сейчас не на службе и у него на телефоне включен интернет.
— Я вас крайне внимательно слушаю, — прозвучало в трубке, как в бочке. Прикалывается.
— Я вас тоже категорически приветствую. Чем занимаешься? Говорить можешь?
— С работы пришёл только что. Поспать собирался. Ты с унитаза что ли звонишь? Голос у тебя, словно из трубы.
— Из-за Вайбера наверное.
— Точно. То-то я не сообразил сразу, что за мелодия такая странная на вызове. А чего не поднимешься ко мне? Чего по телефону-то трещать?
— Олег, ты не поверишь, в какую я задницу попал.
— Когда это я тебе не верил? Давай, заходи. Только музыку у себя выключи, а то у меня пол ходуном ходит.
Олег живёт надо мной и служит водителем в местной пожарной части, работая сутки через трое. Поэтому даже после караула он продолжает сон-тренаж, пытаясь переспать своё начальство. В соцсетях он аккаунтов не имеет, объясняя это нежеланием в них зависать, но при этом сутки напролёт может резаться в танчики.
Когда мою маму при родах убили врачи, влив в неё кровь другого резус-фактора, мать Олега растила нас обоих. Мой отец на работе тогда рвал жилы, чтобы выжить в девяностые и на ноги встать. Так что Олег мне не просто друг. Брат, и никак иначе.
— Подожди, дружище! Какая музыка? Ты сейчас о чём? — потёр я рукой вспотевший лоб.
У меня и так голова кругом, а тут ещё загадки.
— Когда мимо твоей квартиры проходил, то какой-то рок из-за двери слышался, а сейчас даже не знаю. Просто громкий бубнеж и пол подозрительно вибрирует.
— Олег, я сейчас не дома. Вернее я дома, но как бы не у себя. Сложно объяснить, чёрт. У тебя интернет дома через роутер? Вайбер на ноуте установлен?
— Через роутер, а Вайбер только на телефоне есть.
— Тогда включи Скайп на ноуте и спустись ко мне в квартиру.
— Понял. Может ментов вызвать на всякий пожарный?
— Ментов пока не надо. Просто ломись в мою дверь и покажи мне того, кто откроет дверь.
Через две минуты я на экране своего ноутбука увидел молодого отца. Тот, судя по движению глаз, сначала посмотрел на Олега, а затем уставился на моё изображение.
— Ну, здравствуй, папа! — не сразу нашёл я, что сказать, — Соседа в дом впусти.
Глава 1
Молчали все втроём. Долго. Временами переглядываясь, и всматриваясь друг в друга в поисках тех мелочей, о которых вдруг вспоминали. Потом Олег с отцом переместились в квартиру и уселись за нашим старым обеденным столом, накрытом клеёнкой.
— Вот такая у меня история, — подытожил я свой рассказ, глядя на сидевших рядом папу и друга, — Денег ноль, знакомых нет. Вернее, знакомые есть, но они не мои, и как мне с ними общаться, я понятия не имею. Ещё есть твой советский паспорт и водительские права, — посмотрел я на отца, поднявшего бровь, — В восемьдесят первом ты с приятелями летом рыбачил на Цивиле. Волгу к этому моменту уже перекрыли и запустили первые два агрегата. Утром на ГЭС пустили воду, уровень Цивиля поднялся на метр, и у тебя унесло куртку. Ты решил, что в куртке были права с паспортом и восстановил их. Спустя полгода потерянные документы нашлись под кроватью, и они до сих пор у меня хранятся со всеми твоими бумагами и фотографиями в зале на антресолях.
— Считай, что ты легализовался в том мире, — грустно пошутил Олег.
— Угу, осталось отца в своём пристроить. С документами проблем не должно быть, — посмотрел я на папу, — Ты подстригись, сбрей усы с баками, да сходи в МФЦ. Напишешь заявление на восстановление утраченных документов, заплатишь штраф и через десять дней получишь новые. Правда, у меня в правах только категория "В" открыта. Кстати, Олег, покажи отцу Федю.
— Прикольный у тебя УАЗик, — заявил папа через пару минут, после того как друг показал ему в окно стоящий во дворе черный Фольксваген-Туарег, — И за сколько тысяч ты его купил?
— Что-то в районе двух миллионов. Сейчас точно не помню. Только это не я, а ты его купил в две тысячи тринадцатом году.
Туарега и в самом деле купил отец незадолго до своей смерти, а я его оставил, как память, продав свою Октавию.
— Интересно, — поджал губы папа и смешно пошевелил усами, — Квартиры у нас перенеслись, а гаражи как?
— А что у тебя в гараже сейчас стоит? — насторожился я.
Папа как-то рассказывал, что ему от моего деда досталась Копейка, но я её не помню. Зато запомнил, как первый раз в своей жизни я рулил его зеленой Девяткой, сидя у отца на коленях.
— Отцовский Жигуль, — подтвердил мои догадки папа, — Правда цепь гремит, и бензин он жрёт, как мой зилок. Карбюратор надо менять.
— То есть машина на ходу?
— Конечно, на ходу. А в подполе найдёшь бочку бензина. Ну не поднималась у меня рука со своей рабочей машины бензин на землю сливать.
— А картошки у тебя в подполе нет случайно? — поинтересовался я, услышав, как в очередной раз заурчал живот.
— Июнь месяц. Какая