Тут они все дружно рассмеялись, после чего Брауны поспешили уйти восвояси.
А Феникс всё так же стоял на месте и внимательно, очень внимательно смотрел им вслед.
* * *
Постояв так какое-то время и убедившись в том, что Брауны ушли, Феникс ожил, заторопился, бросился вверх по лестнице, оттуда по складной лестнице на чердак, а там поспешно проверил, на месте ли его книга-панорамка.
– Слава богу, всё в порядке, – сказал Феникс. Открыв драгоценную книгу, он принял театральную позу и заговорил, обращаясь к своим манекенам: – Спокойнее, Макбет. Ещё немного терпения. Мы почти у цели. Я следовал за этой маленькой леди-гимнасткой по всему Лондону, нашёл и собрал все ключи, которые она так хитроумно спрятала.
Он улыбнулся нарисованной в книге маленькой воздушной гимнастке, но тут же нахмурился, погрузившись в размышления.
– Ключи-то я собрал, вот только что они означают? – бормотал он себе под нос. – Просто какой-то дикий набор букв. Эх, жалко, нет больше на свете моего дедушки, уж он наверняка объяснил бы мне, что к чему.
Феникс повернул голову, посмотрел на другой манекен.
– А может быть, вы подскажете мне что-нибудь, мсье Пуаро? – спросил он, словно знаменитый сыщик стоял перед ним собственной персоной. – Буквы... Что могут означать эти буквы? Код? Ключ? Ключ! Скрипичный ключ! Вот оно что! Это же вовсе не буквы, это ноты! Музыкальные ноты! Ну да. D – это «ре», А – это «ля»...
Глаза Феникса лихорадочно заблестели.
– А если это ноты, то есть лишь один инструмент, на котором их нужно сыграть, – сказал он. – И только я один знаю, что это за инструмент и где он. Без этой книги у Браунов нет никаких доказательств. А к тому времени, когда они вернутся сюда, Феникс Бьюкенен уже исчезнет навсегда. А теперь тсс! – строго обратился он к молчаливо слушающим его манекенам. – Тише, тише! Я должен подготовиться...
С этими словами Феникс сел перед зеркалом и начал гримироваться.
Глава восемнадцатая
Паддингтон и Великий побег
Позднее в тот же день Брауны и миссис Бёрд отправились в полицейский участок вместе с собранными миссис Браун доказательствами. Они рассказали дежурной (а это оказалась та же женщина-полицейский, которая арестовывала Паддингтона) всё, что им удалось узнать о Фениксе, о найденных на чердаке костюмах, и объяснили, что считают актёра настоящим вором, похитившим книгу-панорамку.
Женщина-полицейский делала пометки, но по её виду было понятно, что она не верит Браунам и миссис Бёрд.
– Я понимаю, что вы думаете, офицер, – сказал мистер Браун. – Вы думаете, что моя жена сошла с ума.
– Ну спасибо, дорогой, – усмехнулась миссис Браун.
– Но она права. На все сто права, – продолжил мистер Браун.
– А Джуди оказалась единственным журналистом, кто написал правду, – добавил Джонатан, поднимая над головой экземпляр школьной газеты, которую издавала его сестра.
– А Джонатан мне помогал, – покраснела Джуди.
– Только никому об этом не говори больше, – напомнил Джонатан. – Это не круто.
– Ну что ж, история удивительная, конечно, – сказала женщина-полицейский, жестом прося их замолчать. – Но что вам удалось доказать? Только то, что Феникс Бьюкенен держит в своей мансардной комнате старые театральные костюмы. Это ещё не доказывает, что он – вор. Принесите мне книгу-панорамку с отпечатками Феникса на ней, тогда и поговорим.
– Но... – начал было Джонатан.
– До этого, простите, я ничего не могу сделать, – твёрдо сказала женщина-полицейский и ушла, оставив их одних.
– Куда это она отправилась? – испуганно спросила миссис Браун.
– И что мы теперь будем делать? – добавил Джонатан.
– Не знаю, – тоскливо ответила миссис Браун.
– По крайней мере, мы можем рассказать хотя бы Паддингтону о том, кто на самом деле оказался тем вором, – попыталась хоть как-то подбодрить Браунов миссис Бёрд. – Это обнадёжит его.
И в этот момент часы пробили три часа.
– О нет! – в один голос вскрикнули Брауны. – Мы опоздали на свидание в тюрьму!
* * *
Пока Брауны пытались доказать в полиции невиновность Паддингтона, сам медвежонок с нетерпением ждал встречи с ними в тюрьме. Из головы у него не шли слова, сказанные ему ночью Кастетом: «...ты глазом моргнуть не успеешь, как они забудут о тебе. Совсем-совсем забудут...»
– Нет, Брауны не могут забыть обо мне. Они меня не бросят, – упрямо твердил медвежонок, наблюдая за тем, как приходят посетители к другим заключённым и как они уходят, и с каждой минутой всё отчётливее понимал, что Кастет мог оказаться прав.
В три часа прозвучал звонок, возвестивший о том, что отведённое для свиданий время истекло. Бедный Паддингтон негромко зарычал от обиды и отчаяния. Когда во всех стеклянных будочках для свиданий погасили свет, он молча покинул комнату встреч.
Вернувшись в свою камеру, Паддингтон лёг на кровать и вытащил фотографию с Браунами и миссис Бёрд. Представил ту же фотографию, но только теперь без себя... Тут по щеке медвежонка скатилась слеза, упала на пол и впиталась в половицы.
Паддингтон сел, посмотрел на тёмное пятнышко, оставленное упавшей слезой. Оно напомнило ему о первых каплях, падавших в джунглях Дикого Перу в самом начале сезона дождей. Медвежонок представил себе умытый ливнем тропический лес и мысленно растворился в нём. Это была его родина, его дом, и где-то там, неподалёку, была тётя Люси, всегда готовая помочь в трудную минуту своим советом. Сейчас её совет был нужен Паддингтону как никогда, и он позвал её: «Тётя Люси! Тётя Люси!» И она ответила ему, широко раскинув лапы, чтобы обнять ими своего любимого племянника: «Паддингтон! Что ты здесь делаешь? Я думала, ты сейчас дома». Паддингтон задрал голову и ответил, глядя ей прямо в глаза: «Боюсь, у меня нет больше дома. Как видите, я сижу в тюрьме, и Брауны совершенно забыли обо мне». Тётя Люси ничего не сказала, а затем тихо растаяла в воздухе и исчезла вместе с тропическим лесом.
А затем раздался стук и послышался другой голос, гораздо более грубый, чем у тёти Люси, и этот голос вернул медвежонка к действительности.
– Паддингтон! – позвал его Кастет сквозь вентиляционные трубы. – Сегодня самая подходящая для побега ночь. Если хочешь доказать свою невиновность, то решайся скорее. Сейчас или никогда. Ну как, ты идёшь?
Паддингтон наклонился ближе к вентиляционной отдушине, тяжело сглотнул подкативший к горлу ком и скрепя сердце ответил:
– Да. Иду.
Позднее тем же вечером, после того как надзиратель отдал команду: «Отбой! Гаси свет!», Фибс, Половник, Кастет и Паддингтон подняли половицы