Вся схватка заняла от силы секунд пять-десять, но чувствовал я себя так, словно пробежал километров десять как минимум. Сердце нервно колотилось не столько от усталости, сколько от пережитого ужаса, нормальная реакция для человека, даже в армии не служившего. Больше всего пугала чертовщина, творившаяся со вторым выстрелом, я попытался убедить себя, что мне показалось и был простой промах, но найденная в земле картечь убедила меня в реальности увиденного.
Потребовался, наверное, час, прежде чем я пришел в себя достаточно, чтобы выволочь тварь из палатки и при свете костра рассмотреть ее повнимательнее. Вблизи было видно, что волком ЭТО назвать нельзя, природа не могла бы породить такого. Короткие передние лапы, вытянутая морда с торчащими клыками и маленькими рожками между огромных, затянутых черной пленкой глаз, серая шелковистая шерсть. Ушей и хвоста не было. Ни одно животное на земле не могло обладать подобным строением, всем крупным хищникам природа дала либо острое зрение, либо чуткий слух. Есть еще вараны и прочие земноводные, но чудовище производило впечатление млекопитающего, хотя уверенности у меня никакой не было.
Если бы я мог, я позвонил бы в милицию, спасателям, но связи в здешних краях не было, поэтому я решил зарыть оба трупа поглубже в землю, чтобы звери не добрались, а утром отправиться по своим следам обратно, дорогу я помнил. Но меня ждал еще один сюрприз. Тело твари стремительно разлагалось: сначала шкура покрылась бурой слизью, потом гниение затронуло остальные части тела. Я надеялся, что хотя бы скелет уцелеет, но кости рассыпались темной пылью. Теперь никаких доказательств существования чудовища у меня не было.
Пришлось возвращаться в деревню ни с чем. Мне потребовалось трое суток, чтобы выйти к какому-то маленькому хуторку, откуда хозяин подбросил меня до ближайшего отделения милиции. Участковому я соврал, что Сашку загрыз волк. Правда звучала слишком безумно, чтобы в нее поверить, участковый и так подозревал меня в убийстве и не спускал глаз. Он вполне мог бы решить, что перед ним наркоман, под кумаром убивший подельника и теперь валящий все на зверя. Переночевав, следующим утром в сопровождении местного участкового и двух лесников мы пошли место стоянки. Дорога была привычной, засеки я оставлял часто, так что место Сашкиной гибели мы нашли легко. Звери не успели откопать тело.
Едва взглянув на мертвого охотника, старший лесник начал ругаться:
— Мать твою, опять людоед. Только одного прибили, как следующий нате вам. — Специально для меня он пояснил — волков расплодилось много, три месяца назад один ребенка загрыз, только-только прибили его, теперь вот это. Хорошо, деревень рядом нет, у меня все люди в отпуска разбежались, пока не вернуться, травить зверя не с кем.
— Мне показалось, что это был не волк.
— А кто ж еще? Рысь так горло драть не станет, медведь тело бы когтями разодрал. Эх, была бы погода нормальная, прошли бы по следу, да теперь поздно.
Участковый отозвал лесника в сторонку, тихо о чем-то переговорил с ним, а по возвращению стал смотреть на меня куда дружелюбнее. Собрав оставшиеся на стоянке вещи и упаковав тело на носилки, маленькая процессия тронулась в обратный путь. Я пытался расспрашивать лесников о том, не было ли каких-нибудь слухов о странных чудовищах, но быстро прекратил — на меня стали коситься, мол «у страха глаза велики».
Я вернулся в Тряхино, отдал Сашкины вещи каким-то то ли родственникам, то ли собутыльникам, посидел на поминках. Мои друзья, как выяснилось после звонка в турфирму, по-прежнему числились среди пропавших. Проводника у меня не было, никто не соглашался идти в места, где появился людоед. Выбор был прост — или вернуться в Нижнеивановск и ждать результатов работы спасателей, или идти одному. Сидеть и ничего не делать я не мог, идти в лес без проводника было глупо. Кроме того, я боялся.
В убитой мной твари было что-то чужое. За все тридцать лет жизни я не встречал ничего сверхъестественного, то, чего нельзя было бы объяснить логически, сейчас же в голову лез всякий бред о мутантах, оборотнях и тому подобная глупость. Нет на земле существ, способных наплевать на выстрел из ружья, остановить его на лету! Не было… При одной мысли о возвращении на болота мысли опутывал липкий страх, хотелось бросить все и бежать туда, где много людей, где никто не наброситься со спины. Я обратил внимание, что стараюсь держаться на хорошо освещенных местах, и понял: если сейчас не разберусь с этой загадкой, то буду мучаться до конца жизни, считая себя трусом. Стало противно.
На следующий день я сходил к местному кузнецу и купил у него длинный широкий тесак.
Палатку я брать не стал, построю шалаш. Рюкзак набит консервами, за спиной топорик, тесак прикручен на длинное древко с распоркой. Если я смог убить зверя простым топориком, то и получившаяся рогатина сможет остановить его. Вторая ночь прошла недалеко от того места, что и в прошлый раз. Заснуть я не смог, все время подкладывал дрова в костер и прислушивался к лесным звукам. Утром встретил совершенно разбитым, но прошел еще километров двадцать, прежде чем начал обустраивать стоянку. Постройка шалаша из елового лапника не заняла много времени, днем мне даже удалось поспать пару часов.
Я совершенно не ориентировался в лесу, поэтому постоянно делал засеки, указывающие в сторону лагеря. Опыта в жизни в лесу у меня мало, краем уха я слышал, что поиски нужно вести по схеме спирали, так и ходил концентрическими кругами вокруг лагеря. Любой деревенский житель уже нашел бы нужные знаки, следы, я же лишь к вечеру случайно заметил на древесной коре свежие царапины, явно оставленные когтями. Рысь? Может быть. Я хотел перенести поиски на следующий день, когда услышал жужжание большого роя мух впереди. Заинтересовавшись, я подошел поближе, и меня затошнило от гнилостного запаха — на земле лежала растерзанная туша какого-то животного. Шкура была содрана, мясо разбросано по всей полянке и жутко воняло. Не думаю, что смерть животного произошла слишком давно, в противном случае насекомые и мелкие животные растащили бы все съедобное.
Поздним вечером я сидел у костерка, пытаясь не вспоминать о причине моего похода сюда, размышляя о судьбе пропавших