— Пожалуйста, скажи мне, что это он, — прорычал Хоук. Ему нужен морфин. И снотворное. И новый гребаный палец. Да, ему до хрена всего нужно.
— Хоук, — раздался нежный голос. — О, Боже мой…
Он узнал этот голос.
Боже, это был самый сладкий голос из всех, что он когда-либо слышал. Все его тело застыло, а затем обмякло на матрасе.
— Тайлер, — ровно произнес он. — Что ты здесь делаешь, дорогуша?
— Клуб устраивает вечеринку, чтобы отвлечь внимание тараканов, — вмешался Гектор, прежде чем она успела ответить. — Ты говорил мне, чтобы она никогда не присутствовала на клубных вечеринках. Все это время она ждала в машине, и именно там я велел ей оставаться, — его слова были пронизаны холодом. — И разрешения выйти я ей не давал.
— На улице слишком жарко, а кондиционер не работает, — услышал ее ответ Хоук. — Ты оставил меня, чтобы я там изжарилась. Я могла умереть.
— Не умерла бы.
— Ты не можешь этого знать.
Хоук улыбнулся бы, если бы мог двигать губами. У Тай был острый язычок. Последние два года ни на грамм не изменили ее, и ему это нравилось.
Тихие шаги приблизились к нему. Он попытался сдвинуть свое тело, чтобы повернуться к ней, но даже дышать было тяжело. Хоук почувствовал, как за его спиной немного просел матрас. Немного, потому что Тайлер была крошечной, да к тому же тихой. Он находил ее под столами или прячущейся в шкафах, подслушивающей разговоры, о которых не должна была знать все те годы, начиная с пятилетнего возраста. Сейчас ей уже сколько, пятнадцать?
Десять лет подобного дерьма до сих пор ничему ее не научили, и чего еще она успела насмотреться, пока его не было? С кем проводила время? Он надеялся, что не с Гектором. Гребаный ад, если с Гектором, то тот уже трахнул ее. Он не был примером для подражания, чтобы рядом с ним была такая восприимчивая цыпочка. Эта мысль взволновала его. Сильно.
Прохладная ладонь коснулась его руки.
— Хоук, ты плохо выглядишь, — сказала она печально. — Весь в крови. Ты умираешь?
— Ничего страшного, Тай.
— Не похоже.
— Ну, так и есть. Ничего страшного.
Она выдохнула, будто на какое-то время задерживала дыхание.
— Ты умираешь. Все умирающие люди так говорят.
— Он не умирает, — раздраженно сказал Гектор. — Мы говорим о Хоуке. Он просто здорово порезался. И лишился пальца.
— Как он лишился пальца?
— Парень, который вытащил Хоука из тюрьмы, отрезал его.
— Зачем кто-то, вытаскивая Хоука из тюрьмы, отрезал ему палец?
— Ты не поймешь. Это взрослые дела, Тайлер.
— Не думаю, что ты сам это понимаешь, Гектор, поэтому перестань обращаться со мной, как с десятилетней. Я более взрослая, чем ты большую часть времени.
Раздражение Гектора возросло.
— Послушай, ты на самом деле не должна здесь находиться. Это делает тебя соучастницей. Пойди погуляй. Тебе надо понять, что Хоук теперь мертв, и ты больше никогда его не увидишь. Теперь уходи.
Конечно, она проигнорировала его. Тайлер схватила Хоука за плечо и потянула назад, но он едва ли сдвинулся с места. Предприняв вторую попытку, она ухватилась двумя руками и, сделав глубокий вдох, приложила все силы, чтобы перевернуть его на спину. От яркого света в глазах Хоука все расплылось, потом пошло пятнами, а затем обрело четкие очертания. Сверху на него смотрело лицо и…
Черт возьми. Хоук задумался. Разве он пробыл в тюрьме дольше? Ей не может быть пятнадцать. Или может?
Пара глаз насыщенного карего цвета исследовала его, пока он силился опознать девушку. Нет, это точно она. И похожа на гребаного ангела.
Он улыбнулся близости ее лица: маленького, круглого, со сжатыми губами и нахмуренными бровями. Она выглядела далеко не на свой возраст. Теперь черты ее лица стали такими яркими и симметричными. Он знал, что однажды она превратится в невероятную красавицу. Черт, она уже ею стала.
— Ты получал мои письма? — спросила она.
— Да, я получил их, — ответил он.
Тайлер отправила ему за год двенадцать писем, рассказывая в них обо всем на свете. Он понимал, почему она это делала. Тай была влюблена в него — всегда — и даже теперь смотрела на него с обожанием. По правде говоря, ему было приятно получать эти письма. Он ждал их всякий раз, когда в долбаную тюрьму привозили почту. Он даже сохранил их — засунул в комбинезон перед побегом.
Наверное, сейчас их уже нет.
— Они хорошо с тобой обращались? — спросил он у девушки.
Она кивнула.
— Теперь мы снова сможем заниматься ремонтом машин, и… стрельбой из пистолета. Все будет, как раньше.
На мгновение его охватили эмоции, и он сглотнул тугой ком в горле. Блядь, она такая милая, разве нет? Самые для него обычные вещи у нее вызывают волнение.
— Не так просто вернуться к тому, что было раньше, — тихо объяснил он, поморщившись на секунду от непрекращающейся пульсирующей боли в руке. — Я не могу открыто вернуться, Тайлер. Не смогу быть рядом, чтобы оберегать тебя снова, а ты заслуживаешь нормальной жизни. Твой старик хотел этого для тебя. Ты должна пообещать, что больше не появишься здесь. На этот раз по-настоящему, потому что мне известно — в мое отсутствие ты жила в клубе. Тебе надо жить со своей мамой и заботиться о ней.
Взгляд Тайлер застыл.
— Ты знаешь, какая у меня мать, и, кроме того, я не хочу уезжать. Это мой дом. Так же, как и твой. И только то, что ты лишился его, не означает, что и я тоже должна его потерять.
— Для тебя там небезопасно.
— Что именно небезопасно? Это только твои домыслы. Я понимаю. Папа взял с тебя обещание, и теперь ты одержим этим и не видишь того, что есть на самом деле.
— Мне нужно напомнить, что сделал бы тот офицер, не появись я?
— Для этого есть Гектор. Он держит все под контролем и отлично справляется с этой работой, не спуская с меня глаз. Он делал это весь год и ни разу не пытался выставить меня за дверь.
Вена на виске Хоука запульсировала. На мгновение в нем вспыхнул гнев, когда он представил, как Гектор учит ее жизни. Что, блядь, Гектор знает о жизни?
— Тайлер, — начал Хоук предостерегающим тоном.
Она нахмурилась и медленно отодвинулась от него.
— Думаю, мне лучше вернуться в машину.
— Останься, — сказал он строго. — Забыла, что там ты можешь умереть от жары?
— Предпочту