Симона сидела на диване, эффектно положив ногу на ногу и эстетично держа руки на коленях. Стройная, грудь внушающего уважение размера, черная юбка и серебристая шелковая блузка. Длинноволосая блондинка — ну конечно. Большинство суккубов пребывали в иллюзии, будто затащить мужчину в постель может только блондинка, я же считала такие взгляды признаком неопытности. Я уже давно брюнетка — правда, с золотистым мелированием — и никаких затруднений в своей деятельности не испытываю.
Рядом с Симоной расположился Хью. По выражению его лица я сразу поняла — он намерен уложить ее в постель. Симона улыбалась ему так же вежливо, как и мне. Когда я вошла в гостиную, она встала и протянула руку. Ее аура пахла фиалками и наводила на размышления о лунной дорожке на воде и туках виолончели.
— А вы, должно быть, Джорджина, — сказала она. — Приятно познакомиться.
Симона продолжала вежливо улыбаться, и я видела, что это не притворство. В ее улыбке не было ни злорадства, ни излишних попыток понравиться. Я не заметила ни характерной для суккубов враждебности друг к другу, ни затаенной агрессии, прикрытой милыми улыбками. Она казалась приятной по всех отношениях, то есть — никакой.
— Взаимно, — ответила я и обернулась к Коди, пытаясь определить, чем же пахнет из кухни. — А что у нас на ужин?
— Пастушья запеканка.
Я ожидала продолжения шутки, но его не последовало.
— Как-то не в стиле Питера.
Питер великолепно готовит, но у него в меню обычно что-нибудь типа филе «миньон» или деликатесных морепродуктов.
Коди кивнул:
— Он посмотрел документальный фильм про британские острова и вдохновился тамошней кухней.
— Да я, собственно, и не против, — сказала я, присаживаясь на подлокотник. — Скажи спасибо, что ему не пришло в голову накормить нас кровяным пудингом.
— В Австралии тоже есть вариант пастушьей запеканки, но сверху и снизу кладется слой картофеля, — вдруг сказала Симона. — Называется «картофельная запеканка».
Повисла тишина. Не то чтобы ее комментарий оказался не в тему, но эта фраза прозвучала несколько странно, совсем не как заявление всезнайки из тех, которые всегда выигрывают в «Тривиал персьют», нет — это была просто констатация факта. К тому же не самого интересного.
— Bay, — серьезно сказала я. — Теперь мы точно знаем, как называется это блюдо, и не попадем впросак за ужином. А как часто люди оказываются в идиотском положении только потому, что неправильно произнесли название десерта!
Коди подавился пивом, а Хью лучезарно улыбнулся Симоне и, заглядывая ей в глаза, восхитился:
— Как интересно! Ты любишь готовить?
— Нет, — ответила она.
И все.
В гостиную вошел Питер и принес мне гимлет с водкой. После шоу, которое мы с Дагом устроили вчера, я дала зарок не пить — ну хотя бы несколько дней. Но тут я вдруг передумала. Один коктейль мне в любом случае не повредит.
Питер с улыбкой обвел взглядом собравшихся.
— И это все? Вообще-то я надеялся, что Джером появится.
Раньше босс часто ходил с нами куда-нибудь, но после истории с призыванием стал избегать выходов в свет.
— Думаю, у него дела.
Если честно, не знаю, зачем я это сказала, но у меня появилось ощущение, что, возможно, Симона как-то отреагирует на мои слова. Но я ошиблась.
Питер был в своем репертуаре: красивая скатерть, чудесный сервиз и каберне совиньон. Я сообщила ему, что к пастушьей запеканке больше подошел бы «Гиннес», но он проигнорировал мой комментарий.
— А ты сама откуда? — спросила я у Симоны. — Ты ведь сюда в отпуск приехала?
Она кивнула, аккуратно поднимая вилку с только что отрезанным идеальным кубиком запеканки — дна на два, ни больше ни меньше. Куда там Питеру с сто неврозом навязчивых состояний…
— Из Чарльстона. Думаю провести здесь недельку, возможно — две, если мой архидемон разрешит. Сиэтл — милый город.
— Я слышал, Чарльстон тоже милый город, — сказал Хью, еще не потерявший надежду не остаться этой ночью в одиночестве.
— Чарльстон основан в тысяча шестьсот семидесятом году, — ответила Симона.
Снова повисла неловкая пауза.
— А ты тогда там уже жила? — спросила я. Нет.
Разговор за столом не клеился, по крайней мере, пока не подали десерт. Коди повернулся ко мне и спросил:
— Ну так что, ты мне поможешь?
Вопрос поставил меня в тупик: я полностью погрузилась в размышления о том, как Симона умудряется клеить парней при таких проблемах с общением и есть ли в ее словарном запасе какие-нибудь прилагательные кроме «милый».
— Помогу? — переспросила я.
— Ну, насчет Габриэллы. Помнишь? На вечеринке?
Точно. Габриэлла, продавщица из «Изумрудного города», которую интересуют только готы и вампиры.
— Подожди, а я что, тебе обещала? — спросила я, обеспокоенная уж слишком участившимися провалами в памяти.
— Нет, не обещала. Но если ты настоящий друг, то поможешь. И вообще — кто у нас эксперт по любовным делам?
— Коди, я эксперт по своим любовным делам.
— И если мне не изменяет память, так себе эксперт, — не преминул поддеть меня Хью.
Я смерила его убийственным взглядом.
— Ну хоть какую-нибудь наводку… Мне надо увидеться с ней… Не знаю, о чем с ней говорить…
Я-то думала, его влюбленность в Габриэллу пройдет вместе с похмельем — нет, серьезно: на алкоголь можно свалить что угодно, однако Коди смотрел на меня с выражением такого щенячьего восторга на лице… Мы знакомы несколько лет, но таким я его еще не видела. Питер тоже никогда не влюблялся на моей памяти, и мы с парнями уже давно решили между собой, что его все эти дела не интересуют. Если бы вампиры могли размножаться, наверное, он предпочел бы сделать это с помощью клеточного деления.
Я напряженно задумалась и наконец вспомнила:
— Она сегодня читала «Грешников Сиэтла» в перерыве, я видела.
— Это еще что такое? — спросил Коди.
— Местный подпольный журнал для любителей индастриала, готики и ужасов, фетишистов, садомазохистов и людей с повышенной тревожностью, — просветил его Питер.
Мы все дружно обернулись и посмотрели на него.
— Мне знакомые рассказывали, — быстро добавил он.
Пожав плечами, я повернулась к Коди.
— Ну вот, уже что-то. Этот журнал продается у нас в магазине.
— Эй, ребята, вы закончили обсуждать любовные дела? — вдруг спросил чей-то голос- Тоска смертная, пора повеселиться по-настоящему.
Я подпрыгнула от неожиданности, но тут же почувствовала знакомую прозрачную ауру ангела, и через мгновение на единственном пустовавшем стуле материализовался Картер — Питер поставил шесть стульев, надеясь, что Джером все-таки зайдет. Самый неряшливый ангел Сиэтла скрестил руки на груди и язвительно ухмылялся. Его джинсы и фланелевая рубашка выглядели так, будто их пропустили через мясорубку, единственным чистым предметом гардероба была кашемировая шляпа, красовавшаяся на светлых, отпущенных до плеч волосах. шляпу ему подарила я. В серых глазах Картера сверкнул огонек — он был рад видеть меня.
Далеко не во всех адских компаниях считается нормальным тусоваться с ангелами, но мы привыкли к