— В чем дело?

— Впереди мугенцы, — объяснил тот. — Какой-то пограничный спор. В воротах их заставили отдать на проверку оружие. Это займет еще несколько минут.

Рин выпрямилась.

— Это солдаты Федерации?

Она никогда не видела мугенских солдат — в конце Второй опиумной войны всех мугенцев выгнали из оккупированных областей и отправили обратно на родину, остались лишь несколько дипломатов и купцов. Для никанцев, родившихся после оккупации, они были призраками из современной истории — всегда маячат где-то у границ, вечная угроза с незнакомым лицом.

Учитель Фейрик схватил ее за руку, прежде чем Рин успела выскочить из повозки.

— А ну, вернись!

— Но я хочу посмотреть!

— Нет, не хочешь. — Он схватил ее за плечи. — Ты не хочешь смотреть на мугенских солдат. Если ты их разозлишь, если они вдруг решат, что ты над ними смеешься, они тебя побьют. У них дипломатический иммунитет. Они плевать на тебя хотели. Ясно?

— Но мы победили в войне, — насупилась Рин. — Оккупация закончилась.

— Победили, но с трудом. — Учитель толкнул ее обратно на место. — И твои наставники в Синегарде думают только о том, как победить в следующей.

Кто-то во главе каравана выкрикнул приказ. Последовал толчок, и повозки снова двинулись. Рин перегнулась через борт, пытаясь рассмотреть, что происходит впереди, но увидела лишь, как за тяжелыми воротами мелькнули синие мундиры.

И наконец они оказались у ворот.

Центральный рынок бросал вызов сразу всем чувствам. Рин никогда не видела столько людей и вещей в одном месте одновременно. Ее оглушил гул покупателей, сбивающих цену, ослепили яркие и цветастые рулоны шелка, разложенные на больших лотках, душила вонь дурианов и зерен перца, витающая над складными жаровнями.

— У женщин такая белая кожа, — поразилась Рин. — Как у девушек на стенной росписи.

По мере того как караван продвигался на север, кожа у людей становилась все светлее. Рин знала, что в северных провинциях много промышленников и торговцев. Это зажиточные и благородные люди, они не работают в полях, как крестьяне Тикани. Но она не ожидала, что разница будет такой заметной.

— Они бледны, как трупы, — махнул рукой учитель Фейрик. — И боятся солнца.

Он раздраженно фыркнул, когда мимо прошли две женщины, случайно ткнув зонтиками ему в лицо.

Рин быстро поняла, что Синегард обладает уникальной способностью заставлять вновь прибывших чувствовать себя незваными гостями.

Учитель Фейрик был прав — все в Синегарде хотели денег. Продавцы окликали их со всех сторон. Не успела Рин вылезти из повозки, как к ним подбежал носильщик и предложил отнести багаж — две жалкие, тощие сумки — за восемь имперских серебряных монет.

Рин была ошарашена — это составляло почти четверть платы за место в караване.

— Я сама понесу, — пробормотала она, вырвав сумку из загребущих рук носильщика. — Правда, не нужно… Отпусти!

Они отделались от носильщика, но тут же попали в лапы толпы — каждый предлагал какие-нибудь пустячные услуги.

— Рикша? Вам нужен рикша?

— Девочка, ты заблудилась?

— Нет, мы просто хотим найти школу…

— Я вас отвезу, очень дешево, всего пять монет…

— Проваливайте, — рявкнул учитель Фейрик. — Нам не нужны ваши услуги.

Торговцы отпрянули обратно на рынок.

Даже язык столицы доставлял неприятности. Синегардцы говорили с хрипотцой, резко и быстро, вне зависимости от предмета разговора. Учитель Фейрик спросил трех прохожих, как пройти к академии, прежде чем наконец-то получил ответ, который они поняли.

— А вы разве здесь не жили? — удивилась Рин.

— Не жил со времен оккупации, — проворчал учитель Фейрик. — Легко позабыть язык, на котором не говоришь.

С этим Рин согласилась. Для нее местный диалект остался почти совершенно непонятным — каждое слово как будто обрезали и в конце добавили короткое «р». В Тикани речь текла плавно и медленно. Южане тянули звуки, перекатывали слова на языках, как сладкий рисовый отвар. В Синегарде никто как будто не трудился заканчивать слова.

Да и ориентироваться в городе было не проще, чем разобраться с диалектом. Синегард был старейшим городом в стране, на его архитектуре отразились многочисленные смены династий Никана за многие века. Здания были как современными, так и пришедшими в запустение, символы давно потерявших власть режимов. В восточных районах высились спиральные башни прежних захватчиков из Глухостепи с севера. На западе теснились скученные кварталы, оставшиеся от оккупантов из Мугена времен Опиумных войн. Город олицетворял живописное полотно страны со множеством правителей.

— Вы знаете, куда мы идем? — спросила Рин, после того как они несколько минут взбирались в гору.

— Смутно. — Учитель Фейрик обильно потел. — С тех пор как я здесь был, район превратился в лабиринт. Сколько у нас осталось денег?

Рин вытащила кошелек и посчитала монеты.

— Полторы нитки серебра.

— Этого более чем достаточно. — Учитель Фейрик утер лоб плащом. — Почему бы нам не проехаться?

Он шагнул на пыльную улицу и поднял руку. Почти тут же с дороги свернул рикша и остановился перед ними.

— Куда вам? — выдохнул бегун.

— В академию, — сказал учитель Фейрик.

Он бросил сумки назад и забрался на сиденье. Рин уже схватилась за бортик и собиралась забраться внутрь, как вдруг услышала за спиной резкий крик. Она вздрогнула и обернулась.

Посреди дороги растянулся малыш. В нескольких шагах впереди вильнул запряженный лошадьми экипаж.

— Вы задели ребенка! — крикнула Рин. — Эй, остановитесь!

Возница натянул поводья. Повозка заскрипела и остановилась. Пассажир высунулся наружу и увидел посреди улицы едва шевелящегося ребенка.

К счастью, ребенок поднялся. С его лба тонкими струйками стекала кровь. Он дотронулся двумя пальцами до головы и потупился, явно оглушенный.

Пассажир подался вперед и отдал вознице резкий приказ, который Рин не разобрала.

Повозка медленно развернулась. На одно мгновение Рин решила, что возница собирается подвезти малыша. А потом услышала щелканье кнута.

Ребенок качнулся и попытался убежать.

Рин завизжала, заглушив топот копыт.

Учитель Фейрик наклонился к разинувшему рот вознице и похлопал его по плечу.

— Поехали!

Рикша побежал, унося их все дальше по ухабистым улицам, пока вопли зевак не стихли далеко позади.

— Возница умен, — заметил учитель Фейрик, когда они тряслись по неровной дороге. — Если ты покалечишь ребенка, то придется платить за его увечья всю жизнь. Но если убьешь, то оплатишь лишь похороны. Да и то, если поймают. Если ты кого-нибудь собьешь, уж лучше до смерти.

Рин вцепилась в бортик и едва сдерживала подступающую рвоту.

Синегард душил ее, смущал и пугал.

Но академия Синегарда оказалась невообразимо прекрасной.

Рикша высадил их у подножия гор на краю города. Рин предоставила учителю Фейрику нести багаж, а сама бросилась к воротам школы, сбив дыхание.

Она неделями представляла, как поднимется по лестнице к академии. Вся страна знала, как выглядит академия Синегарда, по всему Никану на стенах висели свитки с ее изображением.

Но рисунки и близко не передавали реальности. Каменная тропа вилась вокруг горы, поднимаясь по спирали к комплексу построенных на террасах пагод. На самом верху стояла башня храма, а на ней восседал каменный дракон — символ Красного императора. Позади, словно рулон шелка, струился сверкающий водопад.

Академия напоминала дворец богов. Легендарное место. И на следующие пять лет она