а просто, как сказали бы здешние люди, долгожитель. Дай-ка я подсчитаю. Мои друзья выставляли мне по ночам тарелку со сливками ещё когда Стоунхендж[15] был только построен. Да, это было раньше, чем люди каменного века вырыли пруд для сбора дождевых вод ниже Чанктобери[16].

– О! – воскликнула Юна, захлопав в ладоши и закивав головой.

– Она что-то придумала, – объяснил Дан. – Она всегда так делает, когда что-нибудь придумывает.

– Послушай, а что, если мы будем оставлять тебе немного каши и класть её на чердак? Ведь если мы оставим её в детской, то взрослые заметят.

– В классной комнате, – быстро поправил Дан, и Юна вся вспыхнула, потому что этим летом они заключили торжественный договор: впредь называть детскую комнату классной.

– Спасибо, у тебя золотое сердце. Из тебя вырастет хорошая, добрая девушка. Но я действительно не хочу, чтобы мне ставили тарелки. Вот если у меня когда-нибудь не будет куска хлеба, то я обязательно попрошу у тебя.

Пак растянулся во всю длину на сухой траве, и дети разлеглись рядом с ним, счастливо покачивая в воздухе голыми пятками. Они почувствовали, что бояться Пака можно не больше, чем их друга, старого Хобдена-пасечника. Пак не приставал к ним с разными взрослыми вопросами, не смеялся над бумажной ослиной головой, а лежал и чему-то про себя улыбался.

– У вас есть с собой нож? – спросил он наконец.

Дан протянул ему свой большой садовый нож, и Пак начал вырезать кусок земли прямо из центра Кольца.

– А это для чего? Для колдовства? – спросила Юна, когда Пак вырезал кусок шоколадного чернозёма, – он резался легко, словно сыр.

– Да, для одного маленького колдовства, – ответил Пак и вырезал второй квадрат. – Понимаете, я не могу провести вас внутрь холмов, потому что все их жители оттуда ушли. Но если вы захотите вступить в законное владение этой землёй, я смогу сделать, что вы увидите нечто такое, чего никому из людей увидеть невозможно.

– А что значит «вступить во владение»? – осторожно спросил Дан.

– Это старый обычай, им люди пользовались, когда покупали или продавали землю. Они вырезали ком земли и вручали её покупателю, и он не вступал в законное владение этой землёй – она ему просто не принадлежала, – пока продающий человек на самом деле не вручал ему куска – вот так.

И Пак протянул детям вырезанный дёрн.

– Но это и так наша собственная земля, – сказал Дан, отступая назад. – Уж не собираешься ли ты её от нас отколдовать?

Пак рассмеялся:

– Я знаю, что она ваша, но дело в том, что эта земля заключает в себе нечто такое, о чем вы с вашим отцом и представления не имеете. Ну-ка возьми!

Он повернулся к Юне.

– Сейчас возьму, – сказала девочка. Дан тут же последовал её примеру.

– Вы двое вступили в законные права по владению всей Старой Англией, – начал Пак нараспев. – Клянусь Дубом, Ясенем и Терновником, отныне вы вправе ходить, бродить, смотреть и знать обо всем, что я вам покажу и что вам захочется посмотреть самим. Вы увидите то, что увидите, и услышите то, что услышите, хотя все это произошло три тысячи лет назад. И вы не будете ведать ни страха, ни сомнения. Крепче держите все, что я вам даю!

Дети закрыли глаза, но ничего не случилось.

– И все? – разочарованно спросила Юна, раскрыв глаза. – Я думала, сейчас явятся драконы.

– Нет, – сказал Пак, подсчитав что-то на пальцах. – Хотя это и произошло три тысячи лет назад, боюсь, драконов тогда уже не было.

– Но ведь совсем ничего не случилось! – воскликнул Дан.

– Обождите немного. Дуб за год не вырастает, а Старая Англия старше двадцати поколений дубов. Давайте сядем и подумаем. Я могу так сидеть и думать хоть сто лет подряд.

– Ну, так ведь ты волшебник, – сказал Дан.

– А ты хоть раз слышал, чтобы я произнёс это слово – волшебник? – мгновенно спросил Пак.

– Нет. Ты говоришь «Жители Холмов», но ни разу не сказал «волшебники», – ответила Юна. – Это меня удивляет. Тебе что, слово не нравится?

– Интересно, понравилось бы вам, если бы вас все время называли «смертные», «существа из плоти и крови»? – спросил Пак. – Или «человеческие дети»?!

– Мне бы это совсем не понравилось, – ответил Дан. – Так разговаривают только джинны и африты[17] в «Сказках тысячи и одной ночи».

– Вот и мне неприятно, когда говорят слово… ну, в общем, слово, которое я никогда не произношу. Кроме того, те, кого вы так называете, – существа выдуманные, о которых Жители Холмов никогда и не слыхивали: крошечные феи в марлевых платьицах, с сияющей звездой в волосах, с крылышками, как у бабочек, и напоминающей трость учителя волшебной палочкой, которой они наказывают плохих и награждают хороших. Знаю я их!

– Мы говорим не о них, – сказал Дан. – Этих мы тоже терпеть не можем.

– То-то же! Так разве удивительно, что Жители Холмов не очень-то любят, когда их путают с этими лживыми самозванцами с раскрашенными крыльями, сладкими речами на устах и размахивающими направо-налево волшебными палочками? Только представьте – крылья бабочек! А я видел, как сэр Хьюон, король фей, со своими людьми отправлялся, оседлав юго-западный ветер, из замка Тинтагль на волшебный остров Ги-Бразил. Брызги летели выше замка, и Лошади Холмов обезумели от страха. Они поднялись в безветрие, крича тоскливо, словно чайки, и их на добрых пять миль[18] снесло в сторону земли, прежде чем им наконец удалось поймать нужный ветер. Крылья бабочек! Вот то было колдовство! Такое колдовство, сотворить которое мог только Мерлин! Все море полыхало зелёным огнём, среди летящей пены пели русалки, а Лошади Холмов при вспышках молний бешено носились по волнам. Так было в стародавние дни!

– Восхитительно! – сказал Дан, но Юна только поёжилась.

– Я все же рада, что они ушли, – сказала девочка. – Только что же вынудило их сделать это?

– Причины были разные, – ответил Пак. – Но они исчезли не все сразу. Они уходили один за другим, много веков подряд. Большинство сами когда-то пришли в эту страну и плохо переносили здешний климат. Они ушли первыми.

– А давно это было? – спросил Дан.

– Две тысячи лет назад, может, и больше. Дело в том, что сначала они были богами. Некоторых привезли финикийцы[19], приезжавшие сюда покупать олово. Все, кто здесь высаживался – галлы[20], юты, фризы, англы[21], датчане[22], – привозили все новых и новых богов. В те годы здесь постоянно кто-то высаживался, хотя иногда пришельцев и прогоняли обратно к их кораблям, и все они привозили с собой новых богов. Но в Англии богам жить плохо. Если же говорить обо мне, я сразу решил остаться здесь навсегда. Съесть тарелочку каши, выпить блюдечко молока да немного пошутить с кем-нибудь из деревенских – этого