– Ты не заметила, кто это стрелял? – воскликнул незнакомец, увидев Юну. – У меня что-то просвистело над самым ухом.

– Это я, – ответила Юна. – Я очень прошу извинить меня.

– Разве Фавн[31] не предупредил тебя о моем приходе? – Юноша улыбнулся.

– Ты имеешь в виду Пака? Он ничего не говорил. А ты кто?

Незнакомец широко улыбнулся, показав ряд белоснежных зубов. У него было загорелое лицо и тёмные глаза, а густые чёрные брови сливались в одну линию над орлиным носом.

– Меня зовут Парнезием. Я центурион[32] Седьмой когорты Тридцатого легиона. Так это ты выстрелила пулькой?

– Я. Вот из этой рогатки.

– Уж я-то должен кое-что понимать в метательных устройствах. Ну-ка покажи!

Он оттянул резинку и отпустил её, больно ударив себя по большому пальцу.

– Каждый привыкает к своему оружию, – серьёзно сказал он, возвращая рогатку. – С большими машинами у меня получается лучше. А эта игрушка хоть и забавная, против волка она ничто. Вы разве не боитесь волков?

– А их здесь давно нет, – ответила Юна. – Мы разводим фазанов. Ты знаешь фазанов?

– Конечно. – Юноша снова улыбнулся. – Большие, расфуфыренные. Совсем как некоторые римляне.

– Но ты ведь и сам римлянин, да?

– И да и нет. Я один из тех многих, кто видел Рим только на картинках. Мои деды и прадеды жили на острове Вектисе. В ясную погоду он хорошо виден прямо отсюда.

– Ты говоришь об острове Уайт? Это он хорошо виден перед дождём.

– Очень может быть. Наша вилла находилась на южном конце острова. Ей было уже триста лет, а конюшне ещё больше.

– Расскажи мне о семье, пожалуйста.

– Хорошие семьи очень похожи. У меня была сестра и двое братьев, я – средний. По вечерам мама вязала, отец проверял счета, а мы носились по комнатам. Когда мы поднимали слишком большой шум, отец говорил: «Угомонитесь! Угомонитесь! Вы забыли, что отец имеет право сделать со своими детьми? Он может даже убить их, и боги только одобрят такой поступок». Тут мама всегда говорила: «Да, это так, но боюсь, ты не очень-то похож на такого римлянина-отца». После этого отец сворачивал бумаги и сам поднимал такой шум, что нам и не снилось!

– А что вы делали летом? – продолжала расспрашивать Юна. – Играли, как и мы?

– Конечно, и ещё мы ходили в гости к друзьям. Но это было невечно. Когда мне исполнилось шестнадцать или семнадцать лет, у отца началась подагра и мы поехали на воды.

– Какие воды?

– В Аква Сулис. Там лучшие бани в Британии. Говорят, они не хуже римских. Толстые старики сидят там в горячей воде, толкуют о политике и сплетничают. По улицам этого города ходят генералы со свитой, проплывают кресла судей-магистратов с шествующими позади стройными охранниниками, повсюду встречаются предсказатели, ювелиры, купцы, философы, торговцы перьями, покорные варвары, разыгрывающие из себя людей цивилизованных, – каждый встречный интересен. Политикой мы, молодые, не интересовались. Жизнь не казалась нам скучной.

Пока мы бездумно наслаждались, моя сестра встретила сына магистрата с Запада, и через год они поженились. Мой младший брат, всегда интересовавшийся растениями, встретил Первого доктора легиона и решил стать военным врачом. Мой старший брат встретился с греческим философом и сообщил отцу, что собирается поселиться на нашей ферме и заняться сельским трудом и философией. Дело в том, что эта философия была с длинными кудрями.

– А я считала, что все философы лысые, – сказала Юна.

– Не все. Она была красивой. Я не виню его. Меня вполне устраивало, что мой старший брат выбрал такой путь, потому что сам-то я хотел только одного – служить в армии. Я боялся, что он тоже захочет стать военным и тогда мне придётся остаться дома и смотреть за фермой. Так пребывание на водах определило судьбу каждого из нас.

Парнезий встал и прислушался.

– Наверно, это идёт Дан, мой брат, – сказала Юна.

– Да, и Фавн с ним.

Дан и Пак продрались сквозь кустарник и вышли на опушку. Дан и Парнезий познакомились, поприветствовав друг Друга.

– Я хотел испытать этот лук Улисса[33], – сказал Парнезий, – но… – Он показал покрасневший палец.

– Мне очень жаль, – ответил Дан. – Ты, наверно, отпустил резинку слишком рано. А что ты рассказывал Юне?

– Пусть герой продолжает свою историю, – молвил Пак, усевшись верхом на сухую ветку у всех над головами. – А я буду объяснять, как античный хор[34].

– Я рассказывал твоей сестре о том, как попал в армию, – ответил Парнезий.

– Тебе пришлось сдавать экзамен? – с интересом спросил Дан.

– Нет. Я сказал отцу, что хотел бы служить в кавалерии даков[35], я не раз видел этих кавалеристов в Аква Сулис, но он заявил, что мне лучше начать службу в регулярном римском легионе. Я же, как и многие мои товарищи, не очень-то любил все римское. Эти рождённые в самом Риме офицеры с презрением смотрели на нас, рождённых в Британии, мы были для них варварами.

«Да, это так, – согласился отец. – Но помни, что мы – люди старой закалки и наш долг – служить империи».

«Империи? Какой? – спросил я. – Один император у нас в Риме, и уж не знаю, сколько сейчас провозглашено императоров в восставших провинциях».

«Главная беда не в этом, – продолжал отец. – Рим изменил заветам отцов и должен быть наказан».

Тут он стал вспоминать события минувших веков, и по его словам выходило, что Вечный Рим находится на грани падения.

«Да, – повторил он, – у Рима нет никакой надежды на спасение. Но если боги помогут нам, британцам, то мы можем спасти Британию. Поэтому, Парнезий, я говорю тебе как отец: если сердце твоё лежит к военной службе, то твоё место – на Стене».

– Какой Стене? – разом спросили Дан и Юна.

– Отец имел в виду стену Адриана[36]. Она была построена давным-давно, чтобы отгородить Британию от раскрашенного народа, по-вашему, – пиктов. Когда отец сказал это, я поцеловал его руку и стал ждать приказаний. Мы, римляне, рождённые в Британии, знаем, чем мы обязаны своим отцам.

– Если б я поцеловал руку отцу, он бы рассмеялся, – сказал Дан.

– Обычаи меняются, но если ты не станешь слушаться отца, то это тебе не пройдёт даром, можешь не сомневаться.

После нашего разговора отец послал меня учиться маршировать в гарнизон вспомогательных войск. Когда я выучился, Максим дал мне жезл центуриона Седьмой когорты Тридцатого легиона.

– А кто такой Максим? – поинтересовалась Юна.

– Сам Максим, наш великий Цезарь, генерал Британии. Мало того, что он дал мне жезл центуриона, но и продвинул сразу на три ступеньки! Новичок обычно начинает с десятой когорты и затем продвигается до первой.

– И ты был счастлив? – снова спросила Юна.

– Ещё бы. Я думал, что Максим отличил меня за молодцеватый вид или за умение маршировать, но вернувшись домой, узнал, что мой отец, служивший когда-то вместе с Максимом, попросил его