— Полагаю, миссис Эдгар, нам не помешало бы остаться одним.
Софи приходит в себя, когда взгляд ее упирается в дверь, покрытую темными пятнами, — ее горячее дыхание отражается от деревянной поверхности и жаром обдает лицо.
Доктор заявляет, что уложил Томаса в постель отдыхать. Он присоединяется к Софи в гостиной, где она сидит, закручивая свой носовой платок в тугую спираль. Мари уже развела камин в преддверии разговора, но лампы зажигать не стала — в конце концов, день на улице еще не кончился.
Доктор Диксон пытается рассказать о результатах осмотра. Рубцы на спине, насколько можно догадаться без объяснений мистера Эдгара, появились от воспалившихся укусов насекомых. Царапины — возможно, следы каких-то неприятных случаев в джунглях. Похоже, ни одну из ран никто не лечил.
— Возможно, он переутомился в путешествии — вот из-за чего так вышло, и это не позволило ему лечить раны, однако…
Он подается вперед в своем кресле и упирается локтями в колени.
— Подозреваю, что гораздо важнее разобраться, почему он не желает говорить.
— Я совершенно этого не понимаю. Почему он не хочет говорить?
— Пока я тоже этого не знаю. У него на голове шишка, возможно, это тоже сыграло свою роль, но я никогда не слышал, чтобы кто-то терял дар речи из-за удара, подобного этому. Наверное, он пережил какое-то потрясение…
Доктор замолкает и хмуро смотрит на огонь.
— Да, — произносит он тихо, словно самому себе.
Следующее предложение он бормочет себе под нос.
— Вы что-то сказали?
Нельзя сказать, что поведение доктора помогает Софи снять напряжение.
— Прошу прощения.
Доктор Диксон повышает голос и переводит на нее взгляд.
— Я сказал, что эта рана под повязкой была очень грязной. Я промыл ее и заново перебинтовал. Как по-вашему — вы сможете сами сделать новую перевязку? Через пару дней? Не позволяйте ему вставать с постели. Пусть как следует отдохнет.
Она кивает.
— А что с его речью? Постельный режим поможет?
— Не могу сказать.
— Доктор Диксон, прошу вас!
Тепло от камина греет ей щеку, когда она поворачивает голову к врачу. Софи неотрывно смотрит ему в лицо, изо всех сил стараясь не плакать. Он отвечает на ее взгляд, сощурив глаза при мягком освещении.
— Миссис Эдгар, боюсь, я попросту не знаю.
— В таком случае каково же ваше мнение?
— Мое мнение?
Он поджимает губы и некоторое время разглядывает пол. Затем улыбается ей. Через силу, уверена она.
— Мое мнение заключается в том, что во всем остальном он ведет себя вполне адекватно. Или вы заметили нечто такое, что могло бы свидетельствовать об обратном?
Она думает о муже — он выглядит таким опустошенным, с безжизненными глазами.
— Нет, — говорит она. — Впрочем, утром произошел некий казус…
И она рассказывает ему о бабочке на подоконнике, о том, как у Томаса тряслись руки.
— Понимаю. Вы уверены, что он смотрел именно на бабочку?
Она кивает.
— Уверена.
— Почему он так реагировал?
— На первый взгляд здесь нет никакой связи, я знаю. Но он одержим ими. И уехал, чтобы изучать их. Он поехал, чтобы собирать бабочек, но больше всего рассчитывал найти одну разновидность.
— И что это за разновидность?
— В том-то все и дело. У этой бабочки нет названия — официально ее еще не открыли. Но до Томаса дошли о ней какие-то слухи, и он вознамерился стать первым среди тех, кому действительно удастся поймать экземпляр и привезти в Англию. Он даже придумал, что назовет ее в свою честь — каким-нибудь латинским вариантом своего имени.
— Ну и как? Он нашел ее?
— Судя по письмам, что я получала от него, — нет. Правда, он перестал писать…
Она отводит взгляд в сторону. Краснея от стыда, она понимает, что сказала лишнее, касающееся не только Томаса.
— Я так и не знаю, нашел он ее в конце концов или нет. Но нам это все равно не поможет, как по-вашему?
— Нет, не поможет, — соглашается доктор. — Мне очень жаль, миссис Эдгар. Скорее всего, он страдает от какого-то нервного расстройства. Потребуется время и постельный режим. И терпение. И пожалуйста, не огорчайтесь так, сударыня. Вы всегда сможете отправить его куда-нибудь, чтобы там…
— Нет!
Ома роняет носовой платок и прячет лицо в юбки, наклоняясь, чтобы поднять его. Это невыносимо — признать, что муж может быть душевнобольным.
— Я не пойду на это, — заявляет она.
— В таком случае наберитесь терпения, — говорит доктор.
Она видит, что глаза его полны жалостью к ней, и от этого становится тошно. Это тот самый взгляд, который ей уже приходилось видеть у других людей, и он ей никогда не нравился. Она поднимает выше подбородок — этот взгляд обижает ее, пусть даже, возможно, за ним скрываются добрые чувства. Она совсем не знает этого человека; и он, кроме того, что лечил ее прошлой зимой от кашля, не знает о ней ничего.
— Не трогайте его, — продолжает он. — Оставьте его как есть. Может, все, что ему нужно, — это забота любящей жены. Он целый год пробыл в джунглях, миссис Эдгар, вдали от всех благ цивилизации. Старайтесь общаться с ним в деликатной форме. Когда он немного отдохнет, сделайте так, чтобы он занимался тем, что любит. Ему нравится музыка?
Софи согласно кивает.
— Гулять в парке? Что-нибудь в таком духе, миссис Эдгар. А если захотите обследовать его голову, можете поместить в больницу…
— Нет.
Она улыбается ему через силу.
— Думаю, до этого не дойдет. Благодарю вас, доктор Диксон. Постараюсь набраться терпения, как вы говорите. Я уверена, мы найдем какой-нибудь способ общения.
Глава 2
Белем, Бразилия, 18 октября 1903 года
Моя дорогая Софи!
Наконец-то могу тебе написать. Путешествие морем из Лиссабона заняло меньше времени, чем я предполагал, но порой мне казалось, что ему не будет конца. Когда море становилось особенно неспокойным, я по нескольку дней не выходил из каюты — так мне было плохо. Не могу в точности передать, что это за чувство — когда ты скорее готов принять смерть, чем терпеть до скончания века эту тошноту, от которой желудок лезет наружу, и в то же время понимаешь, что именно до скончания века так все и будет. Тем не менее за пару дней до того, как показался берег суши, море успокоилось — этого оказалось достаточно, чтобы я пришел в себя и был уже в состоянии выпить воды и даже что-то съесть.
Во время морского путешествия я познакомился со своими новыми компаньонами. Я расскажу тебе о каждом из них пока совсем немного, но уверен, что за те месяцы, что нам предстоит провести