Я хотела сказать ему... что-то. Что-нибудь. Но если я открою рот, то закричу, и все, кто ещё не смотрят на меня, уставятся а нас. Они подумают, что я сошла с ума.
Может, они и правы.
— Что случилось? — настаивал Нэш, придвигаясь ближе, не обращая внимания на стекло и мокрый пол, — У тебя бывают приступы?
Но я только могла качать головой, отказываясь выпускать из себя крик, отказываясь от мягкой кровати в белой комнате, ожидающей меня.
И вдруг Эмма оказалась рядом. Эмма с ее совершенным телом, красивым лицом и сердцем размером со слона.
— С ней все будет в порядке. — Эмма вытащила меня из бара, в то время как бармен вышел вперед со шваброй и ведром. — Ей просто нужен свежий воздух. — Она отмахнулась от озабоченного взгляда и неистовой жестикуляции Трейси и потянула меня через толпу.
Свободной рукой я зажала рот и яростно покачала головой, когда Нэш попытался взять эту руку в свою. Я должна была быть обеспокоенной тем, что он подумает. То, что он не захочет больше иметь со мной ничего общего после того, как я публично поставила его в неудобное положение. Но я не могла сосредоточиться достаточно долго, чтобы беспокоиться о чем-то другом кроме красноволосой у бара. Той, которая смотрела сквозь темноту, как мы выходим.
Эмма привела меня мимо ванных комнат и в сторону холла, Нэш следовал по пятам.
— Что с ней случилось? — спросил он.
— Ничего. — Эмма остановилась и с улыбкой повернулась к нам, всего через мгновение благодарность прорвала мой темный ужас. — Это приступ паники. Она просто нуждается в свежем воздухе и времени, чтобы успокоиться.
Но тут она была неправа. Мне не нужно время или пространство. Мне необходимо расстояние между мной и источником паники. К сожалению, в целом клубе не было достаточно места, чтобы уйти достаточно далеко от девушки в баре. Даже стоя у задней двери, паника была так сильна, как никогда. Не вырвавшийся крик жег мое горло, и если бы я разжала челюсть — или потеряла бы контроль — мой крик мог разорвать барабанные перепонки. Он бы заглушил отбивающую ритм музыку, и, возможно, взорвал бы акустическую систему — если не окна.
Все из-за какой-то красноволосой, которую я даже не знаю.
Просто подумав о ней, через меня прошла новая волна разрушений, и мои колени подкосились. Мое падение поймало Эмму врасплох, и я бы упала, если бы Нэш не поймал меня.
Он оторвал меня от земли, обняла как ребенка, и последовал за Эммой за дверь, уверенно неся меня на руках. В клубе было тускло, но в переулке было темно, наступила тишина, как только двери захлопнулись за нами, банковская карточка Эммы придержала защелку, чтобы мы могли вернуться назад. Холод и тишина должны были успокоить меня, но шум в моей голове достигла своего апогея. Крик, который я отказывалась освободить, разнесся в моей голове, раскатываясь, вторя, подчеркивая непонятное горе моем сердце.
Нэш опустил меня на землю, но к тому времени мои мысли потеряли всякое подобие логики или понимания. Я почувствовал что-то гладкое и сухое подо мной, и только потом поняла, что Эмма нашла коробки, чтобы он мог меня на них опустить.
Мои джинсы задрались на ногах, когда Нэш нес меня, а картон был холодным и твердым с пятнами грязи у моих икр.
— Кейли? — Эмма встала на колени передо мной, лицо ее было в дюйме от моего, но я не смогла понять ни слова, сказанного после моего имени. Я слышала только свои мысли. Только одну мысль, на самом деле. Параноидальный бред, по словам моего бывшего терапевта, который предоставлял себе абсолютную власть фактов.
Затем лицо Эммы исчезло, и я смотрела на ее колени. Нэш сказал что-то, что я не смогла разобрать. Что-то о питье...
Музыка стала громче, когда Эмма уходила. Она оставила меня наедине с самым крутым парнем, с которым я когда-либо танцевала — с последним человеком в мире, который должен был стать свидетелем моего полного разрыва с реальностью.
Нэш опустился на колени и посмотрел в мои глаза, зеленый и коричневый цвета все еще как-то отчаянно переливались, хотя сейчас не было никаких огней.
Я представила себе это. Я должна была. Я видела, как они раньше плясали в свете, и теперь мой травмированный ум ухватилась за глаза Нэша как за координационный центр моего заблуждения. Так же, как за клубничную-блондинку. Правильно?
Но у меня не было времени задуматься о моей теории. Я теряла контроль. Последующие волна отчаяния грозила захлестнуть меня, раздавив о стену невидимым давлением, как если бы Нэша даже не было рядом. Я даже не могла сделать глубокого вдоха, пронзительные причитания вырывались из моего горла, даже когда мой рот был зажат. Мое видение становилось темнее, чем переулок — хотя я не думала, что это возможно — словно весь мир покрылся необычным серым фильтром.
Нэш нахмурился, по-прежнему смотря на меня, затем повернулся, чтобы присесть рядом со мной, спиной к стене. По краям моего серого видения, что-то беззвучно прошмыгнуло. Крыса или другое животное питающееся отбросами? Нет. То, что я увидела, было слишком большим для грызуна — если только мы не вошли в Бебжанское болото — и слишком нечетким для моего расстроенного внимания.
Нэш взял мою свободную руку в свою, и я забыла, что только что видела. Он заправил мои волосы за правое ухо. Я не мог понять большую часть того, что он шептал, но постепенно я осознала, что слова не так важны. Важно то, что он рядом. Его дыхание на моей шее. Его теплота передающаяся мне. Его аромат, окружающий меня. Его голос, вращающийся в моей голове, отделяющий меня от крика, все еще бьющегося у меня в голове.
Он успокаивал меня только своим присутствием, своим терпение и нашептываемыми словами, чем-то вроде детской песни, основывалась я на том немногом, что ловила.
И она сработала. Моя тревога постепенно исчезла, и тусклый, песчаный цвет просочился обратно в мир. Мои пальцы расслабились в его руке. Мои легкие полностью расширились, и я резко втянула холодной воздух, поучаствовав, как пот из клуба засох на моей коже.
Паника все еще была там, где-то в тени моего разума, как темное пятно на краю моего видения. Но сейчас я могла с ней справиться. Благодаря Нэшу.
— Ты в порядке? — спросил он, когда я повернула голову лицом к нему, у моей