Как только официантка приняла наши заказы и отошла, Нэш наклонился вперед и смело встретил мой взгляд, наклонился так близко, словно нас связывало больше чем песня в темном переулке и почти поцелуй. Но поддразнивания и флирт ушли, он выглядел более серьезным, чем я когда-либо. Мрачным. Почти взволнованным.
— Хорошо... — Он говорил тихо, не перебивая гам говорящей, жующей, и звенящей приборами толпы вокруг нас. — Так вчера вечером ты предсказала смерть этой девушки, а сегодня утром ее показали в новостях, мертвой.
Я кивнула, тяжело сглотнув. Услышав это так — как факт — прозвучало как сумасшествие и что-то устрашающее. И я не была уверена, что хуже.
— Ты сказала, что у тебя и раньше были эти предчувствия?
— Просто несколько раз.
— Хоть одно из них когда-нибудь сбылось?
Я покачала головой, потом пожала плечами и взяла салфетку, в которую были вкручены столовые приборы, чтобы занять свои руки.
— Не то чтобы я знала.
— Но ты знаешь только об этом, потому что это показало по новостям, не так ли? — Я кивнула, не поднимая глаз, и он продолжал. — Таким образом, другие тоже могли сбыться, но ты никогда не узнаешь об этом.
— Я так думаю. — Но если бы это было так, я не уверенна, что хотела бы об этом узнать.
Когда я обратила мое внимание на салфетку, половину ножа и вилки были очищены, я увидела, что он пристально смотрит на меня, как если бы каждое мое слово означало что-то важное. Его губы были крепко сжаты, лоб сморщен от сосредоточенности.
Я незаметно заерзала на скамейке, что было непросто при таком внимательный взгляде. Теперь он, вероятно, действительно думает, что я уродка. Девушка, которая думает, что знает когда кто-то умрет — что может быть интересным в определенных кругах, и стать определенным достоинством.
Но девушка, которая действительно может предсказать смерть? Это просто жутко.
Нэш нахмурился, и его взгляд смещался то вперед, то назад между моими глазами, словно он искал что-то конкретное.
— Кейли, ты знаешь почему это происходит? Что это значит?
Мое сердце мучительно застучало, и я схватилась за измельченную салфетку.
— Как ты знаешь, это может означать что угодно?
— Я... не знаю. — Он вздохнул и откинулся на спинку стула, опустив взгляд на стол, когда взял мини-блюдце с клубничным желе. — Но разве ты не думаешь, что это должно что-то означать? Я имею в виду, мы же не говорим о лотереи или лошадиных бегах. Разве ты не хочешь знать, почему ты можешь это делать? Или где твой предел? Или...
— Нет. — Я резко подняла взгляд, раздражена хорошо знакомым страхом, разраставшимся в животе, который тут же убил ту малую часть аппетита, которую я старалась удержать. — Я не хочу знать, почему и как. Все, что я хочу знать, как сделать, чтобы это остановилось.
Нэш снова наклонился вперед, сверля меня настолько интенсивным взглядом, совершенно захватывающим, что я перевела дух.
— Что будешь делать, если это не возможно?
Мое настроение ухудшилось при одной только мысли. Я покачала головой, отрицая эту возможность.
Он снова взглянул на желе, повертел его на столе, а когда посмотрел вверх, его взгляд стал нежным. Сочувственным.
— Кейли, тебе нужна помощь в этом.
Мои глаза сузились, и всплеск гнева и предательства вырвался наружу.
— Ты думаешь, мне нужны консультации? — Мое дыхание стало частым, когда нахлынули последние воспоминания о ярких халатах, иглах и ремнях удерживающих запястья. — Я не сумасшедшая. — Я встала и бросила нож на стол, но когда попыталась пройти мимо него, его рука крепко ухватилась за мое запястье, и он посмотреть на меня.
— Кейли, подожди, это нето, что я...
— Отпусти. — Я хотела высвободить свою руку, но боялась, что если он не отпустит, я просто вывихну ее. Четырех-пунктные связывающие ремни или крепкая рука, результат тот же самый, я не могу высвободиться. Паника когтистыми лапами медленно поднималась внутри моего желудка, в то время как я старалась не бороться с его захватом. Мою грудь сжало, и я сильно сосредоточилась на меня охватившем отчаянии, чтобы остаться спокойной.
— Люди смотрят... —прошептал он поспешно.
— Тогда отпусти меня. — Каждый вдох был коротким и быстрым, а пот собрались в сгибе моего локтя. — Пожалуйста.
Он отпустил.
Я выдохнула, и мои глаза закрылись, когда облегчение медленно охватило меня. Но я не могла заставить себя сдвинуться. Пока еще нет. Не без пробега.
Когда я поняла, что потираю запястья, я сжала руки в кулаки, пока ногти не врезались в ладони. Отдаленно я начала замечать, что ресторан затих вокруг нас.
— Кейли, пожалуйста, сядь. Это не то, что я имел в виду. — Его голос был мягким. Успокаивающим.
Мои руки начали расслабляться, и я глубоко вздохнула.
— Пожалуйста, — повторил он, и для этого потребовалась каждая частица самоконтроля, чтобы я вернулась и села на подбитую скамейку.
Сруками, стоженными на коленях.
Мы сидели молча, пока разговоры вокруг нас не возобновились, я смотрящая на стол, он смотрящий на меня, если я угадала.
— Ты в порядке? — спросил он, наконец, когда официантка поставила пищу на столе за мной, и я почувствовала, как расслабляются мои плечи, когда я прислонилась к деревянной спинке.
— Мне не нужен врач. — Я заставила себя посмотреть вверх, готовая твердо противостоять его аргументам. Но этого не понадобилось.
Он вздохнул, звук тяжелый с неохотой.
— Я знаю. Ты должна рассказать своим тете и дяде.
— Нэш...
— Они могли бы помочь тебе, Кейли. Ты должна сказать кому-нибудь...
— Они знают, ладно? — Я взглянула на стол, заметив, что мои пальцы рвут измельченную салфетку на еще более мелкие куски. Оттолкнув их в сторону, я встретилась взглядом с Нэшем, внезапно, безрассудно решив рассказать ему всю правду. Насколько хуже он мог подумать обо мне еще? — В последний раз, когда это случилось, я испугалась и начала кричать. И я не могла остановиться. Меня положили в больницу, и привязали к кровати, напичкали кучей лекарств, и не выпускали, пока все не согласились, что мой «бред и истерии» уже позади, и больше не надо говорить об этом. Хорошо? Поэтому я не собираюсь говорить им, разве что захочу провести осенние каникулы в психической лечебнице.
Нэш моргнул, и за секунду на его лице вспыхнуло неверие, отвращение, возмущение и, наконец, ярость, брови опустились, руки сжались, словно он хотел кого-то ударить.
Мне потребовалось время, чтобы понять, что ничего из этого не было направлено на