– Послушай, Сенатор, – сказал Грег, – я тут думал о том, что ты мне на днях сказал, в смысле, что работы у тебя мало. Так я нашел тебе дело.
– Вот и отлично! – искренне обрадовался Линкольн.
– Займись-ка архивированием и сжатием всех пользовательских файлов за последние полгода, – предложил Грег, явно считая, что это великолепная мысль.
Линкольну так не показалось.
– А зачем вы мне это поручаете? – вырвалось у него. – Только время тратить…
– Я думал, это как раз то, чем ты хотел заняться.
– Я хотел… Я же хотел не чего-нибудь вообще. Мне неудобно получать деньги просто так, ни за что.
– Вот теперь будет удобно, – отозвался Грег. – Нашел же я тебе дело.
– Да, но архивировать и сжимать… Это ж тыщу лет можно делать. А толку – ноль.
Грег натянул ветровку и сунул под мышку несколько папок. Он сегодня уходил пораньше – нужно было везти ребенка к ортодонту.
– На тебя, Линкольн, не угодишь. Верно? Вот поэтому и женщины у тебя нет.
«Откуда он знает, что у меня нет женщины?» – удивился про себя Линкольн.
Весь вечер он усердно архивировал и сжимал файлы, просто так, чтобы позлить Грега. Пусть даже Грег не заметит, что все сделано, а уж тем более, что сделано со злорадством. Линкольн архивировал и сжимал с одной только мыслью – поквитаться. Он бы точно знал, как и что ответить, если бы в отдел вдруг зашел посторонний и сказал бы, что решено его уволить.
Только часов в десять он вспомнил о приготовленной матерью курице тандури.
С контейнера в бумажном пакете соскочила крышка, и на ковре под его столом натекла лужа ярко-рыжего соуса. Девушка, которая днем сидит здесь, – Кристи – уж точно не обрадуется. Она и так уже оставляла Линкольну записку с просьбой не есть за ее рабочим столом – крошки, видите ли, в клавиатуру попадают.
Линкольн отнес то, что осталось, в комнату отдыха на втором этаже. По вечерам там почти никто не бывал – редакторы перекусывали на рабочих местах, – но все-таки в компьютерном отделе совсем уж пусто. Линкольну нравились все торговые автоматы, а бывало, что в одно время с ним ели и уборщицы. Но только не сегодня. Сегодня не было ни единого человека.
В кои-то веки Линкольн даже обрадовался, что один. Он взял пластиковую вилку и устроился за угловым столиком. Разогревать курицу было неохота.
Вслед за ним в комнату вошли двое – мужчина и женщина. Они по-дружески о чем-то спорили.
– Доверяйте же нашим читателям побольше, – говорила женщина, помахивая в сторону мужчины свернутой в трубку спортивной страницей и склоняясь над кофемашиной.
– Не могу, – отвечал он. – Уж я их столько перевидал!
Мужчина был в заношенной белой рубашке и широком коричневом галстуке. Он будто не переодевался и не высыпался со времен президента Картера. Женщина казалась моложе его. Она ярко блестела глазами, стояла, широко развернув плечи, а длинные волосы опускались до середины спины. Женщина была слишком хороша, чтобы просто так глазеть на нее.
Все они были слишком хороши, чтобы просто так глазеть. Линкольн и не помнил, когда последний раз смотрел женщине прямо в глаза. Женщине – не матери. И не сестре Ив.
Пока Линкольн глядел в пол, не было риска случайно встретиться глазами. Он просто не переносил, когда – в лифте или в банке – натыкался на какую-нибудь женщину глазами, а она тут же начинала прикидываться, будто ей это совсем не интересно. Однажды такое случилось на бензоколонке: Линкольн нечаянно взглянул на женщину и поспешил извиниться. Она притворилась, что не услышала, и отвела взгляд.
– Если ты ни с кем не встречаешься, – доставала его Ив, – я могу познакомить тебя с хорошими девушками-лютеранками. Настоящие лютеранки из Миссурийского синода.
– Обойдусь! – отрезал Линкольн. – Если хоть одна из твоих церковных подружек познакомится с мамой, то твоей репутации конец. С тобой рядом никто сидеть не захочет на библейских курсах.
Женщина в комнате отдыха рассмеялась и покачала головой.
– Все упорствуете, – произнесла она. Спор так увлек женщину, что смотреть можно было совершенно спокойно. На ней были линялые джинсы и мягкий зеленый жакет, который чуть задрался, когда она потянулась за кофе. Вся ее поясница была усыпана веснушками. Линкольн отвел глаза.
– Но ты же нормальный парень, Линкольн, – говорила ему сестра. – Ты же ходил на свидания. И девушка у тебя была. Нет в тебе никакого внутреннего дефекта, который мешал бы свиданиям.
– Это что – духоподъемный разговор? Чтобы я не заморачивался насчет внутреннего дефекта?
Линкольн ходил на свидания. И девушка у него когда-то была. И поясницу женскую он видел. Бывало, и он стоял на концертах, на футболе, на вечеринках, положив ладонь на женскую поясницу, на поясницу Сэм, и его пальцы скользили ей под свитер. Для него в этом было что-то совсем интимное – вот так касаться ее, когда никто не обращает внимания.
Не было в Линкольне никакого внутреннего дефекта. Три года назад он ходил на свидание. Подруге сестры понадобился приятель, чтобы было с кем пойти на свадьбу. Она весь вечер отплясывала с одним из друзей жениха, который оказался ее троюродным братом, а Линкольн съел ровно тринадцать мятных печений с кремом.
Он не боялся снова пойти на свидание – это точно. Просто не мог себе этого хорошенько представить. Он представлял себя в уютном месте, представлял, как его рука ложится на поясницу… Но сама встреча, усилия, чтобы понравиться девушке… В этом Линкольн был полный ноль.
– Не верю, – возразила Ив. – Встречался же ты с Сэм, сумел сделать так, что она в тебя влюбилась.
А он, вообще-то, не встречался. Он и не замечал Сэм, пока она не начала тыкать пальцем ему в плечо на уроке географии в десятом классе.
– У тебя такая хорошая осанка, – сказала тогда Сэм. – А ты знаешь, что у тебя на шее, внизу, родинка? Я так давно уже на эту родинку смотрю, – продолжала она. – Если бы вдруг что-то случилось, я бы тебя по этой родинке опознала. Если, конечно, ты шею сильно не повредишь.
Линкольн вспыхнул. На другой день Сэм сообщила, что от него пахнет персиками. Сказала она это громко. И смешно, но не так смешно, как громко. Сэм, нисколько не смутившись, посмотрела ему прямо в глаза – при всех! – и сказала: «Нет, ну правда, Линкольн, от тебя персиками пахнет!» И засмеялась, а он опять вспыхнул.
Ей нравилось смущать его. Нравилось, что у нее это получается.
Когда Сэм пригласила его на вечер выпускников, Линкольн подумал, что она шутит и будет весь вечер потешаться над ним на глазах у друзей и знакомых. Но все-таки согласился. А она ничего такого не стала делать.
Наедине с ним Сэм оказалась совсем другой. Она притихла – вернее, стала чуть потише, – и Линкольн смог сказать ей все, даже самое важное. Ей понравилось говорить о важном. Она высказывалась горячо, от души.
Линкольн ничего не сделал, чтобы Сэм влюбилась в него. Она просто влюбилась, и все.
Ну и он тоже влюбился.
Линкольн посмотрел на кофемашину. Мужчины в заношенной рубашке и женщины с веснушками уже не было.
Глава 7
От: Бет Фремонт
Кому: Дженнифер Скрибнер-Снайдер
Дата: Понедельник, 30.08.1999, 11:24
Тема: Кто хорошо выглядит в платье без бретелек?
И не просто без бретелек. В облегающем. Кто с ним справится?
‹‹Дженнифер – Бет›› Ну-у… Джоан Коллинз. Линда Картер. Шания Твейн…
‹‹Бет – Дженнифер››
1. Ты по телевизору смотришь только канал «Лайфтайм»? Или иногда еще «Проще простого»?
2. Даже эти милые дамы рядом с подружками моей сестры будут смотреться как хиппи. Им по двадцать лет, и всем своим видом они как бы говорят: «Может, после обеда я и не сижу в шикарной ванной, как моя соседка по комнате, зато я тем временем влезу в ее джинсы».
Может, раньше я и осмелилась бы на облегающее платье без бретелек… но только году в 1989-м, и тот единственный день давно миновал.
‹‹Дженнифер – Бет›› Десять лет, как миновал.
‹‹Бет – Дженнифер›› Спасибо за уточнение.
А я говорила тебе, что у свадебного платья может быть тема? Жених Кайли хочет что-нибудь про новое тысячелетие.
‹‹Дженнифер – Бет›› То есть?
‹‹Бет – Дженнифер›› Если бы знать… Я бы хотела надеть серебристый комбинезон.
‹‹Дженнифер – Бет›› Может, сестра позволит тебе накинуть шарф, свитер или что-нибудь такое, чтобы не чувствовать себя совсем уж раздетой.
‹‹Бет – Дженнифер›› Хорошая мысль! Может, я сумею подговорить Гвен, не хочу казаться белой вороной.
‹‹Дженнифер – Бет›› Твоя Гвен тоже будет? Она не тощая, как все остальные подруги невесты. Будет хотя бы еще один человек нормального размера.
‹‹Бет – Дженнифер›› Нет, ты права. Ты права… Не понимаю, почему я так переживаю из-за всего этого. Платье, свадьба… Я правда рада за Кайли. И за тебя, и за всех остальных счастливо замужних дам.
Только вот одно меня не радует. Мне хочется, чтобы вы все, как бы это сказать… отвалили, что ли. Когда Кайли показала свое кольцо – платиновое, 1,4 карата, – меня так и подмывало сказать ей какую-нибудь гадость. Ну кому нужно такое огромное кольцо, я тебя спрашиваю? Когда такие кольца были у Элизабет Тейлор, наши бабушки думали, что она шлюха.
И я все-таки сказала Кайли гадость – какую-никакую, а гадость.
Мы пошли в магазин для невест на первую примерку – да, уже! – и я заметила, что серовато-зеленый – это цвет грязной воды в аквариуме. И что этот креповый полиэстер