– Интересно, почему?

Вместо того чтобы ответить, девушка дошла до середины мостика, и не успел он глазом моргнуть, как она уже сидела рядом с ним, ловко подняв юбку выше колен и болтая над водой ногами. Ее плечо с просвечивающей сквозь зеленую блузку узкой белой бретелькой было на несколько дюймов ниже, чем его, но зато ноги оказались на одном уровне с его ногами – ее нижняя часть была существенно длиннее верхней.

– На деле я совсем не такая сообразительная, – уныло промолвила она.

– Да перестаньте, – успокоил он ее. – Выкиньте из головы дурные мысли. Держите хвост пистолетом.

– Но это действительно так. Два дня назад я была куда умнее и догадливее, чем сейчас.

– Сколько вам сейчас?

– Двадцать три. – Она сделала нетерпеливый жест. – Но дело не в этом. Даже окажись я вашей ровесницей, я все равно не была бы такой сообразительной, как вы. И романтики во мне тоже не прибавилось бы. Я хочу сказать, вы ведь в душе романтик, верно?

– Конечно, романтик, с головы до ног.

Она искоса взглянула на него.

– Не стоит ни над кем подшучивать. Когда я говорю, что не очень сообразительная, это не значит, что я пробка. Когда вы не согласились выполнить то, что требовал от вас тот человек, и отказались от дела, а потом явились в зал суда, заставили взять у вас показания и все выложили, хотя и знали, что тем самым губите свою карьеру, – вот это и есть романтика! Как бы я хотела сделать что-нибудь похожее! А когда ту женщину отправили в тюрьму – как ее звали?..

– Все это очень мило, – грубовато прервал ее Хикс, – но, пожалуй что, хватит – я на диете. Еще я умею шевелить ушами. Так почему два дня назад вы были умнее, чем сейчас?

Она опять посмотрела на него, на этот раз не искоса, а прямо ему в лицо, и серьезно спросила:

– Вы когда-нибудь были влюблены?

– Еще бы. Постоянно.

– Я серьезно.

– Я тоже. Влюбляюсь в среднем по два раза в неделю. Могу втрескаться в девушку вашего возраста или даже моложе, ну и выше тоже, вообще без всяких ограничений, и…

Она потрясла головой и умоляюще сказала:

– Пожалуйста… Я говорю о такой любви, которая… – Она замолчала, подыскивая слово. – О безнадежной любви, вызывающей благоговейный трепет.

– И именно так вы влюбились?

– Избави бог, конечно, не я. Чтобы я так влюбилась!..

– Вряд ли вы станете утверждать, что это противно человеческой природе.

– Не важно, речь идет не обо мне. Но дело серьезное, ужасно серьезное. Допустим, что вы влюбились, отчаянно влюбились, хотя не должны были бы.

Скажем, она не ответила на вашу любовь. Да и вообще вы уже женаты. Как можно было бы погасить такую любовь?

– Ну, к примеру, пристрелить меня.

– Перестаньте. – Ее подбородок задрожал. – Пожалуйста, не острите. Я говорю серьезно, совершенно серьезно. Я ничего не знаю о любви, во всяком случае, о такой любви. Но вы мужчина, умный человек. Неужели я ничего не смогу… Вернее, если человек влюбляется таким образом, разве это неизлечимо? Не считайте меня дурочкой. Не многие девушки моего возраста понимают что-нибудь в подобной любви.

Я хочу знать, что в этом случае можно сделать.

– Ну… – Хикс потер нос. Под их ногами весело журчал ручей. – Если вы хотите сказать, что мужчина превратился в досадную помеху и проблема заключается в том, чтобы избавиться от него…

– Да нет. Меня интересует, как заставить его остановиться.

– Иначе говоря, чтобы он перестал любить? Пристрелить его или выйти за него замуж.

– Похоже, помощи от вас не дождешься, – с горечью вырвалось у нее. – Цинизм в таких вещах не уместен. Я остановилась здесь не для того, чтобы расспрашивать вас об этом. Мне это и в голову не приходило, пока я вдруг не поняла, что почему-то сижу рядом с вами. Спросить об этом мне совершенно некого. Просто дичь какая-то. Два человека несчастны и страдают только потому, что одному из них пришла в голову нелепая мысль. Если это действительно так. Чаще мне кажется, что это просто животное влечение.

Хикс проворчал:

– Вот и скажите ему об этом.

– О чем – об этом?

– О животном влечении. Скажите ему все, что сможете придумать. Пробудите в нем ненависть к себе. В вашем возрасте еще очень живучи инстинкты жестокости. Покажите ему, на что вы способны.

Или наешьтесь чеснока… Впрочем, нет, это не пойдет – он тоже съест дольку и не заметит запаха.

Она попыталась сдержать смех, но все-таки сначала прыснула, а потом и расхохоталась. На мгновение ее хохот слился с журчанием ручья, потом она резко оборвала смех.

– Я не хотела смеяться, – с обидой сказала она, ее щеки пылали.

– Вы в порядке. Это лишь подтверждает то, что я сказал о вашей склонности к жестокости.

– Ничего это не подтверждает! Я не жестокая! Вот вы – другое дело! А сначала вы показались мне другим. Я подумала, что вы, умудренный жизнью, сможете помочь мне…

– Вы переоценили мои достоинства. – Хикс смотрел прямо на нее. – Мне тоже не чужды животные инстинкты. Чеснок я не люблю, но теперь понимаю, что в некоторых случаях он может пригодиться. Чисто теоретически, – торопливо уточнил он. – Во всяком случае, я уверен: ничто, кроме вашего собственного здравого смысла, не сможет вам помочь. Если вы хотите только, чтобы вам не досаждали, тогда это просто.

Но вы же думаете еще о счастье двух других людей, а это больше зависит от них самих. Нежели от вас. Я их не знаю, а вы знаете. Конечно, вы говорите о своей сестре, верно?

Хитер не ответила. Опершись локтями о колени, она наклонилась и, болтая ногами, уставилась отсутствующим взглядом на воду. Пышные вьющиеся волосы на шее почти сливались с кожей, так что трудно было определить, где эта поросль заканчивалась. Хикс раздумывал над этой оптической проблемой, когда она, не изменяя позы, вдруг спросила:

– Как она выглядит?

– Кто?

– Марта, моя сестра. Вы сказали, что видели ее в поезде.

– А… Выглядит она неплохо. Может быть, немного расстроена.

– Еще бы. – Хитер глубоко вздохнула и задержала дыхание. – Какая ужасная история – просто жуткая. Как бы мне хотелось ее проведать. Мы не виделись почти год.

– Неужели?

– Да. Очень давно. Она вышла замуж за Джорджа и уехала с ним во Францию. Он работал там корреспондентом от газеты «Диспетч». Когда нацисты вошли во Францию, им пришлось уехать. Они с трудом добрались до Лиссабона и там сели на корабль.

Несколько дней назад они вернулись. Я узнала об этом только в понедельник вечером, когда он… – Она замолчала, а через некоторое время заговорила вновь: – Она мне даже не позвонила. Я была бы счастлива увидеться с ней, и она тоже, я уверена, потому что мы любили друг друга крепче, чем обычно любят