– Пока – да, – кивнул Вулф. – И что вас заботит?
– Как – что? Младенец, конечно. В свое время я и сама хотела завести ребенка, даже двоих или троих, да и Дик тоже об этом мечтал, однако тогда я решила, что торопиться не стоит. Отложила на потом. До сих пор простить себе этого не могу. Дик умер, а я… Мы с ним так и не завели детишек. И вот теперь у меня появился ребенок, возможно его сын. – Она указала пальцем на листок бумаги, который лежал перед Вулфом. – Думаю, что как здесь написано, так и должно быть. Мальчик должен жить в доме своего отца и уж тем более носить отцовскую фамилию. Загвоздка лишь в том, чтобы установить, является ли Ричард Вэлдон его настоящим отцом или нет. – Она выразительно развела руками. – Теперь понимаете?
– Пф! – фыркнул Вулф. – Это установить невозможно, и вы сами это знаете. Гомер сказал: «Ни одному человеку не дано узнать, кто его отец». Шекспир выразился еще яснее: «Лишь мудрец способен распознать плод от древа своего». Я не в силах вам помочь, мадам. Ни я, ни кто-либо другой.
Она снисходительно улыбнулась:
– Я тоже могу сказать «пф!». Вы, безусловно, способны мне помочь. Я прекрасно понимаю, что вам не удастся доказать, в самом ли деле именно Дик зачал этого ребенка, однако вы можете узнать, кто подбросил его и кто его мать. И тогда мы можем… Вот, смотрите. – Она достала еще одну бумагу, не похожую на первую. – Я уже все рассчитала. По словам доктора, мальчику в тот день, когда я нашла его, то есть двадцатого мая, было четыре месяца. Это я и использовала как точку отсчета. – Она кинула взгляд на бумагу. – На свет он появился, таким образом, двадцатого января, а зачат был, следовательно, в конце апреля прошлого года. Когда вы узнаете, кто его мать, то сможете выяснить все подробности насчет нее с Диком. Насколько вероятно, что они в это время встречались и тому подобное. Разумеется, это не докажет, что именно Дик – отец подкидыша, однако нам уже будет от чего оттолкнуться. С другой стороны, если выяснится, что это розыгрыш и Дик никак не мог быть отцом этого малыша, то для меня это тоже крайне важно. Понимаете, да? Так что первым делом необходимо выяснить, кто подкинул младенца и кто его мать. Потом, наверное, мне самой захочется кое о чем ее расспросить, но только… Ладно, поживем – увидим.
Вулф откинулся на спинку кресла и исподлобья посмотрел на посетительницу. Это начинало походить на работу, отказаться от которой он мог разве что по совершенно надуманной и высосанной из пальца причине. Работу Вулф и без того на дух не выносил, а сейчас, когда его банковский счет был вполне благополучен, ему претила даже сама мысль о ней.
– Вы слишком многого от меня хотите, – возразил он. – Я ведь не чародей, миссис Вэлдон.
– Ну разумеется, – поспешно согласилась она. – Но разве не вы лучший сыщик в мире?
– Вполне возможно, что нет, – поскромничал Вулф. – Не исключено, что лучший сыщик в мире – неграмотный дикарь из какого-нибудь богом забытого племени. Вы сказали, что ваш адвокат знает про подкинутого младенца. А известно ему, что вы решили обратиться ко мне?
– Да, и он это не одобряет. Говорит, что оставить ребенка у себя будет с моей стороны величайшей глупостью. Он, правда, по моему настоянию уже устроил так, чтобы в соответствии с законом я могла временно держать подкидыша у себя, но категорически возражает против поисков его матери. Хотя это уже мое личное дело. Ему остается одно: свято и неукоснительно соблюдать букву закона.
Сама того не подозревая, она угодила в яблочко. Даже Вулф, с его внушительным лексиконом, не выразил бы лучше своего отношения к адвокатской братии.
– Сомневаюсь, – насупив брови, произнес он, – что вы как следует взвесили все трудности, которые вас подстерегают. Расследование почти наверняка затянется, обойдется вам в круглую сумму и, скорее всего, плодов не принесет.
– Да, я знаю, – кивнула миссис Вэлдон. – И повторяю: я понимаю, что вы не чародей.
– По карману ли вам мои услуги? Я беру дорого.
– И это мне известно. Бабушка оставила мне наследство, кроме того, я получаю отчисления от продаж книг моего покойного мужа. И свой дом я уже выкупила. – Она улыбнулась. – Если хотите взглянуть на мою налоговую декларацию, то мой адвокат вам ее предоставит.
– Это не обязательно. Расследование может занять несколько недель, месяц, даже год.
– Ничего страшного. По словам моего адвоката, временное опекунство над ребенком можно продлевать через каждый месяц. И так до бесконечности.
Вулф взял со стола полученный от нее лист бумаги, еще раз пробежал его глазами, затем отложил в сторону и взглянул на миссис Вэлдон.
– Вам следовало обратиться ко мне раньше, – сурово сказал он. – Или не обращаться вовсе.
– Я только вчера приняла окончательное решение, – отрезала гостья.
Вулф попытался ухватиться за соломинку:
– Возможно, мы уже опоздали. С того воскресенья, двадцатого мая, прошло шестнадцать дней. Вам позвонили днем?
– Нет, вечером. В начале одиннадцатого.
– Мужчина или женщина?
– Я в этом не уверена. Мне показалось, что говорил мужчина, который пытался изменить голос на женский. Либо, наоборот, звонила женщина, которая старалась, чтобы ее приняли за мужчину. Точно сказать не могу.
– А к чему вы больше склоняетесь?
– Не знаю. А гадать не хочу.
– Что вам было сказано? Попытайтесь вспомнить дословно.
– Дома я была одна, потому что горничную отпустила. Я сняла трубку и сказала: «Резиденция миссис Вэлдон». Незнакомый голос спросил: «Это миссис Вэлдон?» Я ответила, что да, и тогда голос продолжил: «Подойдите к парадной двери – там для вас кое-что лежит». И трубку повесили. Я вышла и… Остальное вы знаете. Я занесла младенца внутрь, вызвала своего врача…
– Не торопитесь, пожалуйста. Скажите, вы
