Он ухмыльнулся и покачал головой.
- Гораздо больше, чем те, кто их игнорирует. Слушай, у тебя трудная работа. Вопросов нет. И я приветствую тебя и всех учителей за то, что вы делаете. Мириться с этими упрямыми детьми не может быть легко. Но если бы в каждой школе было достаточно квалифицированных учителей, если бы у них было достаточно книг, компьютеров, классных комнат, меньших размеров классов, чтобы они могли выполнять свою работу, если бы мы изменили сценарий и начали тратить столько же или больше на то, чтобы дать ребенку образование, как мы делаем для того, чтобы запереть их задницы, как только они проскользнут между трещинами закона, ты не думаешь, что твоя работа была бы проще?
- Да, да, это так. И ты прав. И я, вероятно, звучу для тебя, как какой-то неприязненная расистская мудачкa.
- Нисколько. Неприязненная? Возможно. Расистка? Нет. Если ты не оттуда, откуда ты знаешь, каково это?
- Что ж, ты был прав. Я выросла в трейлере. Я была так же бедна, как и любой ребенок в гетто, поэтому я немного знаю о бедности.
- Да, но преступность в трейлерном парке сильно отличается от того, что происходит в переполненном районе города.
- Отличается, но не лучше и не хуже. Ты также не увидишь, чтобы многие дети покидали трейлерный парк ради школ “Лиги плюща”.
- Не сомневаюсь.
- Слушай, извини. Я знаю, что, вероятно, полностью тебя отвлекла...
- Я не отвлекся. Я не ожидал, что белые люди будут иметь представление о черном опыте. Все ваши мнения созданы СМИ, a американские СМИ заинтересованы в демонизации черного мужчины. Монстры продают газеты, и молодой темнокожий мужчина стал американским монстром.
- Да, и черные люди также заинтересованы в демонизации белого мужчины и белой женщины, если на то пошло. Из нас получаются отличные козлы отпущения.
Я не могла удержаться от улыбки, сказав это. Трудно было поверить, что я стою посреди переполненного танцевального клуба с самым красивым чернокожим мужчиной, которого я когда-либо видела в политических дебатах о расе. Это было слишком сюрреалистично.
- Сейчас ты просто дразнишь меня. Смотри, у меня нет никакой враждебности по отношению к белым женщинам. Вы можете не осознавать этого, но белые люди притесняют вас так же, как и наших людей. Женщина - негр мира.
- Ты цитируешь Джона Леннона?
- На самом деле, я думаю, что это была Йоко Оно. Я мог бы процитировать Малкольма Икс[13], если бы ты предпочла?
- А теперь кто кого дразнит?
- Ты начала это.
Он снова улыбнулся, и снова мое сердце вздрогнуло. Я не могла вспомнить, чтобы мужчина когда-либо влиял на меня таким образом. Это было чертовски неприятно.
- Конечно, хорошо, женщинам тяжело. Черным людям тяжело. Так что же нам делать? Плакать над стаканом и обвинять всех остальных, пока наша жизнь продолжает превращаться в дерьмо?
- Нет. Мы преуспеваем и процветаем, несмотря ни на что. Успех - лучшая месть.
Он подмигнул мне, когда сказал это, как будто мы были заговорщиками. Я снова улыбнулась, а затем засмеялась.
- Ладно, мне это нравится.
- Тем не менее, как только мы получим свое, мы должны вернуться, чтобы помочь тем, кто, возможно, не добился такого же успеха. Как я уже сказал, я сбежал из гетто, потому что не ходил в соседнюю школу, и поэтому я получил достойное образование. Мне повезло, чисто и просто. Но эта школа выпускает шестьсот учеников в год. Шестьсот! Те, кто не попадают в тюрьму или не принимают наркотики, попадают на социальное обеспечение или на работу с минимальной заработной платой, то есть прямо в гетто. И по всей стране сотни таких школ. Мы не можем просто повернуться к ним спиной или спустить в унитаз целое гетто. Они заслуживают кусочек американской мечты так же, как и другие люди. Мы должны помочь, потому что разочарованный и игнорируемый студент сегодня - наркоторговец, убийца-наркоман завтрашнего дня. Поверь в это.
Я кивнула в знак согласия. Блин, мне понравился этот мужчина.
- Ты должен быть политиком.
- Черный политик, который болтается по ночным клубам и цепляет белых девушек, не слишком-то преуспеет.
- Наверное, это правда. Тебе придется отказаться от белых девушек.
- Ты будешь скучать по мне?
Его улыбка теперь выглядела почти хищной, когда он наклонился ближе ко мне и протянул руку, чтобы погладить мою щеку тыльной стороной ладони.
- Мы еще не так близко знакомы.
- Познакомимся, - сказал он, наклонившись ближе и убрав волосы с моего уха.
- Да, неужели?
Я пыталась казаться дерзкой, но мои колени дрожали.
Его похотливая ухмылка снова превратилась в широкую уверенную улыбку. Его взгляд смягчился, потом он покачал головой и усмехнулся. Он слегка сжал мою руку и притянул меня ближе, пока наши тела не соприкоснулись.
- Ты прекрасна, - прошептал он мне на ухо.
- Прекрасная, невежественная расистка?
Я покраснела, подумав о некоторых вещах, которые я сказала ранее. Я не знаю, какого черта я думала. Если когда-либо и было время для политкорректности, то это было при разговоре с чернокожим мужчиной шесть-шесть[14], двести шестьдесят фунтов[15], особенно когда тебя влекло к нему.
- Нет. Просто прекрасна.
То, что Кеньятта не мог быть оскорблен некоторыми вещами, которые я сказала, было невероятно. Я продолжала задаваться вопросом, хотел ли он просто трахнуть меня так сильно, что подавляет желание дать мне пощечину каждый раз, когда я говорю какую-нибудь глупость. Но если все, что ему было нужно, это какая-то задница, то почему он не приставал к Тине?
Он стоял, уставившись на меня, не говоря ни слова, когда я посмотрела на него, затем отвернулась и покраснела, потом снова оглянулась, но обнаружила, что он все еще смотрит на меня, заставив меня отвернуться и снова покраснеть. Это был самый сексуально заряженный момент, который у меня когда-либо был в ночном клубе, a у меня был секс в ночных клубах и раньше. Но это было как-то более интенсивно, чем любое из пьяных ощупываний и толчков, которые я делала ранее. Все, что он делал, это держал меня за руку и смотрел мне в лицо, но я чувствовала его по всему телу. Я забыла о Тине. Я забыла, что находилась в ночном клубе, и забыла, что Кеньятта был незнакомцем, с которым я только что познакомилась. Я чувствовала, что влюбляюсь. Но я не верила в любовь с первого взгляда.
- Мне скоро нужно будет уходить. Почему бы тебе не дать мне свой номер, и я тебе позвоню.
- Почему ты так интересуешься