– Давайте, поднимайтесь туда! – велел он нам.
Мы поспешили к подъезду. Навстречу нам выбежал ещё один милиционер и повёл нас по лестнице на крышу. Под открытым люком в потолке на последнем этаже стояли Юрка Бахтин, сотрудники Эдички и старый художник. Им не разрешали подняться. Милиционер, нас сопровождавший, велел нам тоже остаться, а сам поднялся по металлической лестнице на крышу.
– Тут такое! – кинулся к нам Юрка. – Похоже, этот Эдичка белочку словил!
Мы с ним поздоровались.
– Всё может быть. Слишком резко из запоя вышел… – задумчиво подтвердил Василий Иннокентьевич и тоже протянул мне руку.
– Меры некоторые не знают. Вот надо, как я. – протянул мне руку ещё один сотрудник мастерской. – По чуть-чуть, но ежедневно.
– Скажешь тоже, Петрович. – отмахнулся от него старый.
– Да не переживайте так, – сказал я ему, видя, как он нервничает. – Там уже скорая приехала. Сейчас его увезут, прокапают, закодируют. Как новенький будет.
– В психушку его упекут после такого… – обречённо сказал дед. – А потом уволят. Устроил тут!.. Не мог по-тихому, как всегда. Все же всё понимают, глаза закрывают. Но сейчас!.. – он с досадой махнул рукой.
За своего печётся… И ведь верно, это же СССР. Власти терпеть не могут вот таких вот попыток самоубийств в общественных местах. Обследование в психушке – самое мягкое, что ждет Эдичку, если удастся его сейчас удержать от прыжка. А как бы вообще не законопатили на несколько лет… Ой, дуралей!
Тут в люке наверху показалась голова в милицейской шапке.
– Подымайтесь! – крикнул он, глядя на меня с Галией.
Поддерживая жену, я поднялся за ней на крышу. Там было полно народа. Два врача. Двое в гражданке, видимо, начальство заводское, четыре милиционера в форме. Мы с женой. И, собственно, Эдичка. Он сидел на бетонном бортике, окаймляющем всю крышу. Толщиной он максимум кирпича два. Эдичка сидел боком, и, хотя обе его ноги были на стороне крыши, ему достаточно было просто откинуться назад, и он полетел бы вниз головой. Он сидел, наклонившись вперёд и смотрел перед собой.
В темноте мне показалось было, что он спит, но вдруг он резко поднял голову к небу и опять раздался душераздирающий вой:
– Га-алечк-ааа!
Галия испуганно оглянулась на меня. Тут нас заметили.
– Ваша задача отманить его от края крыши, – сказал, подойдя к нам, майор милиции. – Мы отойдём, а вы зовите его, – сказал он Галие.
Мы оставили её одну рядом с открытым люком, в котором засел один из милиционеров, готовый выскочить в любую минуту. Я зашёл за ближайшую вентиляционную будку.
Остальные тоже попрятались кто куда.
– Эдуард Владимирович! – прокричала Галия в темноту.
– Громче зовите! – услышал я откуда-то сверху. Оказалось, майор на мою будку залез и там залёг.
– Эдуард Владимирович! – прокричала ещё раз Галия.
Этот дятел услышал, но не понял в темноте, откуда донёсся голос.
Галия сделала шаг в его сторону.
– Стой! – крикнул я и выскочил за ней. Нервы сдали.
Вспомнил, как к Славке подбирался на обрыве. Встал в полный рост. Остановил Галию. И пошёл к этому придурку спокойно, не прячась. Пока он в темноте, да с пьяных глаз разобрал, кто к нему подходит, я уже тянул его на себя подальше от края.
Мужики налетели, скрутили этого барана. Галия в меня вцепилась, расплакалась.
– Всё, всё, всё. Не плачь, – поднялся я. – Где твои игрушки ёлочные?
Обнял её за плечи и повёл к люку. Там остались только коллеги Галии. Эдичку увели и все официальные лица спустились вместе с ним.
– Ты что такой грязный! – воскликнула ещё одна женщина из их коллектива, пока я спускался, поддерживая спускающуюся следом Галию.
Только оказавшись на освещённой лестничной площадке, мы с женой обратили внимание на моё пальто. Вывозился я на крыше знатно.
– Снимай, – велела коллега жены. – Сейчас растворителем почистим.
– Это бензином надо или керосином, – подсказал ей Петрович. – Иннокентич, где у тебя керосин?
– Пойдёмте к нам, – опомнился старый. – Что мы тут стоим.
Юрка протянул мне наши свёртки с игрушками, взял наши портфели и потащил вниз. Мы с женой, оказывается, на автомате у лестницы под люком всё побросали, когда нас наверх позвали. Хорошо, хоть это СССР – в девяностых кто-нибудь под шумок обязательно бы приделал ноги к нашему имуществу.
В мастерской Галия пришла в себя, поставила греться чай. Отвела меня руки помыть. Когда мы вернулись, нас уже ждал Михаил, помощник местного комсорга.
– Ну устроили вы тут сегодня! – воскликнул он, увидев нас и бросаясь нам навстречу. Впрочем, по его возбуждённому лицу и искрящимся любопытством глазам я понял, что он нас не ругать сюда пришёл.
– Так это не мы, – протянул я ему руку.
– Да знаю, знаю… – примирительно сказал Миша. – Рано или поздно этим бы закончилось. Да, Василий Иннокентьевич. Вы ещё в прошлый раз говорили, что он раз от раза тяжелее выходит. Вот и не вышел вообще. Что с ним теперь делать?
– Жаль дурака, – сказал старый. – Он талантливый. Может, дадут ему ещё шанс?
– Алкоголизм не лечится, народ, – сказал я. – Можно только взять и отказаться от алкоголя сознательно. Но это очень тяжело. Любой запретный плод, сами знаете, сладок. Он сам должен захотеть. А захочет он быстрее, когда последствия появятся. Надо было раньше его увольнять, быстрее опомнился бы.
– Или совсем бы скатился. – добавил Иннокентич.
– Так все равно ведь скатился, – ответил я. – Тут уж ничего не поделаешь. Он уже алкоголик. И это не ваша вина.
Мне показалось, что старый очень переживает за Эдичку. Слишком для обычного коллеги.
– Иннокентич когда-то руководил этим подразделением, Эдуард его ученик. – догадавшись о моих подозрениях, объяснил Михаил.
– Да, он как сын мне. – с чувством подтвердил старый.
Это серьёзно. За близкого человека всегда переживаешь, даже если этот дурень сам всё испортил. Всё, молчу.
Но Галию в этой богадельне не оставлю, если Эдичку не уволят. Кивком головы отозвал Михаила.
– Слушай, мне не хочется, чтобы жена работала в такой обстановке. – тихо сказал ему я. Помощник комсорга кивнул с сочувствием. – Если его не уволят, придётся уволиться ей. Хотя, ей здесь очень нравится.
– Сейчас ждем, что медики ещё скажут. Может, он и не вернётся. – похлопал меня по плечу помощник комсорга. – В любом случае, после таких выходок месяц, не меньше, его на бюллетене продержат и обследовать будут в психиатрии. Так что, прямо сейчас увольняться не надо.
– Хорошо. – чувствуя явное облегчение, ответил я.
– У тебя же есть мой телефон? – уточнил Михаил.
– Да.
– Позвони через месяц, уже понятно будет, увольняться ли ей. А пока не говори ничего. Она тут так сработалась со всеми. Какой макет представили! А ведь там полно ее работы, Иннокентич сказал, и Юру этого она тоже привела. Согласен же?
– Согласен. – улыбнулся я.
Мне сразу полегчало, что не надо прямо сейчас Галие всё бросать. Это старому Эдичку жалко, а остальные, как я посмотрю, не сильно из-за него переживают, улыбаются, вон, смеются. Похоже, достал он тут многих неслабо. Ладно, пусть Галия ещё поработает.
Да и мне приятно было, вот прямо гордился тем, как серьезно она за дело тут взялась. Сказал же ей прямым текстом, что это временная работа, и надрываться особо не надо, но нет, она так не умеет. Ценное качество в человеке, буду в ней такой настрой и в будущем поддерживать. Хуже нет, когда человек на работу ради денег ходит, никакого удовольствия от нее не получая. Каждый час за два идет… А если горишь работой, то можешь и не заметить, как рабочее время пролетело…
Ждал жену часа полтора, они всем отделом, не сговариваясь, остались работать, даже когда рабочее время вышло. Но мне же и лучше. Позанимался в спокойной обстановке, с чашкой чая в руках за столом, заставленным баранками всякими и пряниками. Чем ближе сессия, тем напряжённей становилась учёба. Мне, конечно, в «Комсомольском прожекторе», уверен, смогут помочь с зачётами и экзаменами, но это последнее дело с такими просьбами обращаться. Уроню свой авторитет только. Так что лучше погрызу гранит науки. Не хочу никому быть должным без сильной необходимости.
В какой-то миг, отвлекшись от учебников, взглянул в окно. На улице по-прежнему шел снег. Танцевали свой загадочный танец снежинки, вспыхивая в свете из окна огоньками. Снова вспомнился магазин из моего детства. Какое странное ощущение у меня осталось от его посещения. Вроде как в детстве своем побывал снова, словно чудо наяву увидел. С другой стороны, как будто со стороны на все смотрел, из другой жизни. Смотрел и не мог до конца понять, что чувствую. Пацан еще этот, Пашка…
Глава 5
Москва
На обратном пути домой вспомнил, что нас Маша пригласила на эти выходные в заказник. Передал приглашение жене. Она так обрадовалась, прямо запрыгала, стоя в метро.
А у нас же Пётр в субботу приезжает. Кто его встречать будет? И с собакой надо кому-то гулять два дня, пока мы не вернёмся. И кота кормить. Обзавелись питомцами, свободы действий резко поубавилось. Кого-то теперь надо просить пожить у нас на выходные.
Можно, конечно, ключ от квартиры у соседки оставить Ирины Леонидовны, записку в дверь подсунуть,