– И ничего нельзя было сделать?

– Что тут сделаешь, Поль? Человек на всю оставшуюся жизнь в инвалидное кресло сел. Конечно, он настаивал на самом строгом наказании. Грешно так говорить, но если бы он умер, это было бы непреднамеренное убийство и совсем другой срок…

– Ничего себе… Ты с ним развелась, когда он уже сидел?

– Да, несколько лет назад…

– И что будет, когда он вернётся?

– Это произойдёт, в лучшем случае, через два года. Если вообще произойдёт. А я уже и не хочу, чтобы произошло… Я только жить нормально начала, как его посадили! У него же такой характер вспыльчивый! Чуть что не так, в крик. Детей гонял как сидоровых коз по любому поводу. Мне уже приходилось говорить, что это я случайно чашку разбила или ещё что-то сделала, лишь бы он их не трогал… Ты не представляешь, сколько мне всего пришлось от него выслушать! Сколько оскорблений… А как я из-за оценок переживала!.. Марина-то хорошо училась, а у Витальки всё время неуды по поведению были. Так боялась, что он в отца пошёл характером!.. А уж как бывший дерьмом исходил при каждой двойке!..

– Ну, ты же развелась, – пыталась понять, в чём проблема, Поля. – Ты свободная женщина. Имеешь право устраивать свою судьбу…

– А как детям об этом сказать? – чуть не плача, спросила Анна. – Они же думают, что развод был только ради кооператива.

– Сколько им лет?

– Виталику двадцать пять, а Марине двадцать исполнилось.

– Ой, ну ты создала проблему на пустом месте! Они у тебя взрослые люди уже, а не дети! Моему сыну восемнадцать, и то я к нему, как ко взрослому отношусь. А ты боишься поговорить со своим двадцатипятилетним сыном, как с мужчиной? Ты чего? И дочери двадцать лет. Нашей Галие тоже, вообще-то, двадцать…

Анна встала и принялась ходить по кухне, заламывая руки.

– Ой, не знаю… Виталька, может, ещё и простит… А Маринка так отца любит! Письма ему в колонию пишет… Ей ещё тринадцати не исполнилось, когда его посадили… Плохого ничего не помнит… Ждёт, когда он домой вернётся…

– Ну и пусть ждёт, – пожала плечами Поля. – Ты тут причём? Пусть к себе его и прописывает. Ты же ей не запрещаешь?

– Нет, конечно, – удивлённо посмотрела на неё подруга.

– Ну так и что ты переживаешь? Поговори с детьми. Как со взрослыми людьми поговори. У дочки есть двушка. У сына, вообще, трешка. А ты что, на свое жилье права не имеешь, что ли?

– А муж мой как бывший отнесется, с его-то буйным характером? Дочь ему наверняка сказала, что развод наш фиктивный. Значит, он планирует ко мне вернуться. А если он Загита зарежет?

Вот на это Поля не нашла что сказать…

***

В субботу с утра, собираясь на флешмоб с Марком Анатольевичем, выпросил у Ахмада обычный чемодан средних размеров, нашёл прошлогоднюю куртку, побитую жизнью кроликовую шапку, которую для гаража оставил сугубо. Если вдруг что в машине починить в холода потребуется. Попросил жену собрать мне сумку с едой как в дорогу, но не полную, как будто уже половину съели. Алироевы за мной к нам спустились, посмотреть, зачем мне понадобился самый старый их чемодан.

Надо мной вся семья угорала, когда я, наконец, собрался. Так я и ехал в метро, представляя, как отреагирует на мой маскарад Марк Анатольевич. Но он переплюнул меня. Я его даже не сразу и узнал. Старые круглые очки в тонкой металлической оправе, видавшее виды пальто и каракулевая шапка-пирожок ещё, наверное, довоенная, делали его похожим на старого деревенского доктора. Он предусмотрительно не стал бриться, всегда идеальные стрелки на его брюках сейчас были не такие ровные. Марк держал в руках пузатый саквояж и сетку. Было очень похоже, что он только что приехал поездом.

– Ну что, сынок, пойдём покорять Москву? – энергично жестикулируя, позвал он меня. – Слушай, сынок, всегда папу. Папа плохого не посоветует! Вон посмотри, какой здоровый вырос, не зря ел манную кашу в детстве, как я тебе говорил!

Вышло у него очень хорошо, я рассмеялся, он поддержал. Мы вышли к поездам дальнего следования, постояли у табло, и направились к выходу в город. Марк без умолку мне что-то рассказывал, полностью войдя в образ. Как он однажды попал в Москве двадцать лет назад на праздничный салют. Как он заблудился в центре и просил милиционера помочь ему выйти к метро. Травил истории, как дышал.

Мы стояли в очереди на такси, и я с искренней счастливой улыбкой на лице представлял себя молодым человеком, которого отец везёт через всю страну, через столицу нашей большой Родины чёрте куда. Потом спрошу у Марка, куда же он меня вёз? А то из его болтовни и поучений я это сразу не понял.

Он звал меня Павлик. И это было так забавно.

– Павлик, садись назад, и возьми к себе наши сумки, – велел он, когда подошла наша очередь садиться в машину. – Смотри, не забудь их!

– Хорошо, батя, – ответил я. Ломать комедию, так ломать.

– Товарищ шофёр, – продолжил он беспокоиться, – напомните нам не забыть наш чемодан у вас в багажнике.

– Не волнуйся, пап, я помню, – сказал я.

– Это ты сейчас помнишь, а потом будет как с сумкой тёти Тоси, – возразил он мне.

– Тётя Тося сама свою сумку забыла, – ответил я с заднего сидения.

– Никто и не говорит, что это ты, – балагурил Марк. – Я про то, что нам некогда будет искать чемодан. У нас совсем мало времени на пересадку.

– Не волнуйтесь! Без вас поезд не уйдёт, – заверил нас таксист. – Домчу вас так быстро, что его ещё к перрону подать не успеют.

– Ох, голубчик, не слишком ли вы самонадеянны? – с укором посмотрел на него Марк. – Все знают, какие в Москве расстояния…

– Поспорил бы с вами, что успею, да негоже гостей столицы обижать, – улыбнулся во все зубы таксист. – Ну, да сами скоро всё увидите.

Марк сделал вид, что поверил, успокоился.

– Ты только посмотри, сынок, какая красота! – восхищённо показал он куда-то по ходу нашего движения, и мне пришлось наклониться немного вперёд между сиденьями.

– Да-ааа, – восхищённо ответил я, так и не поняв, на что он показывает. Зато, как и было задумано Марком, я увидел счётчик, на котором уже было два рубля десять копеек. А ведь мы только начали нашу поездку…

***

Ленинград.

– Игорь, Паша сказал, что сегодня будет выступать по радио его друг, с которым я в Москве познакомилась, – сообщила Анна Александровна мужу за завтраком.

Муж только головой кивнул, не отрываясь от газеты. А ей так хотелось, чтобы он послушал, какие друзья у их сына…

Пришло время, и она сделала приёмник погромче. Ей было очень любопытно, узнает ли она голос знакомого по радио? Не скрывая своего восторга, она всё время повторяла, что