Все, что мне оставалось, это пялиться в пол, так как сказать было нечего. Но даже, если бы было, я бы не успела, мама продолжила за меня:
– Я очень надеюсь, что этот мир изменился за двадцать лет! Если он такой же, как при твоем рождении, когда мы с твоим отцом спасались и прятались, то мы и трех дней не протянем! – это последнее, что мама сказала, прежде чем отвернутся к окну.
На самом деле, первое, о чем я подумала после ее слов, так это, что я совсем не знала свою мать. Эти смены ее личностей и настроения: то она добрая заботливая домохозяйка, то она любит только Дэйтона, то она – супер-боец, который знает правила поведения за стеной, то она в трансе, то в ярости, то она – призрак.
Как ни странно, родители почти ничего не рассказывали нам о тех двух годах дикой жизни, с момента катастрофы до Сферы. Сейчас мне хотелось спросить, почему они этого не сделали?! Ведь таким образом, мы бы хоть имели представление, что тут происходит… вне стен.
Сфера образовалась практически одновременно с началом заражения, но, пока мои родители узнали о ней, прошло два года. Когда все началось, я еще не родилась – мама была на третьем месяце, спустя еще шесть – появилась я. Когда мне было год и четыре месяца, мы вошли в Сферу, поэтому я не могла помнить другой жизни, кроме внутри огромного кольца стены. Все, что я знала – сухие цифры.
Пока я придумывала, что сказать, Дэйтон, помятый после сна, возник рядом со мной. Его удивленные брови как бы спрашивали, что тут происходит.
– Доброе утро, Дэйтон! – сказала я вместо ответа на его невысказанный вопрос.
– Доброе или нет – нам предстоит еще выяснить… Мам? Привет. – разумно, что больше всего он волновался о ней.
Мама обернулась, и радужно улыбнулась ему:
–Привет, солнышко! Как ты себя чувствуешь? Тебе лучше? Ты выпил таблетку?
– Да, выпил. Чувствую себя как дерьмо, но это ничего страшного.
– Если ты думаешь, что можешь ругаться, потому что болеешь, то ты ошибаешься. Нам надо поговорить и идти дальше: безопасники могут осматривать ближайшие районы. Я, конечно, очень в этом сомневаюсь, но такое может быть. Так что несите сюда еду, и поговорим за столом.
Пока мы с братом ходили за сумкой с едой и водой, я подумала, что это забавно, что теперь мы одинаково должны бояться, и мутантов и людей.
Мы открыли контейнеры с рисом, овощами, и чем-то наподобие соевого мяса. Такие пайки продавали в Сфере за монеты, или меняли на что-то ценное, например оружие, одежду, или лекарства (если они у кого-то имелись по чистой случайности).
Пока мы ели, я наблюдала за серьезными братом с мамой. На них была все та же одежда со вчерашнего дня. На маме – темные брюки, черная водолазка, серые кроссовки. Не длинные светлые волосы до плеч слегка взъерошились, отчего резкие черты лица казались чуть мягче. Она была красивой женщиной в свои сорок три. Свой небольшой рюкзак с фонариком сверху она держала вблизи себя.
На Дэйтоне – простые черные брюки, светлая грязненькая футболка, и кофта, завязанная на поясе. Свои кудрявые светлые волосы он собрал в маленький хвостик на затылке. Его лицо, как и мое, больше походило на папино, и он был очень хорош собой: не зря же все девчонки школы ходили за ним хвостиком.
Если сравнивать маму и нас с братом, то сложно найти родственную связь. У нас с Дэйтоном – кожа смуглая, у мамы – белая мраморная. У нее абсолютно холодный тип лица с прямыми резкими чертами, вытянутым прямым носом и лисьими глазами, а у нас – крупные карие глаза и курносые носы. Мы больше взяли от папы, чем от нее, хотя у Дэйтона светло-русые кудрявые волосы, а у меня почти черные и прямые, как у папы.
– В первую очередь, пересмотрите свои вещи, и выкиньте то, что не жизненно важно. – прервала мама мои мысли. – Сумки и рюкзаки должны быть легкими, чтобы быстро бегать.
Мы с Дэйтоном уставились на нее, молча дожевывая свою еду.
– Если хотите остановиться на отдых или на ночлег, то ищите закрытый дом или подвал: по какому принципу искать – я говорила ночью. Про мутантов запомните следующее: они бывают быстрые и медленные, в зависимости от того когда и как заразились. Те, кого сильно искусали или повредили, быстро не бегают, но те, у кого сохранились все целые кости и мышцы, бегают быстро, и они не устают. Возможно, сейчас из-за нехватки пищи, они и стали слабее, но я бы на это не рассчитывала.
Она дала нам несколько секунд на переваривание этих слов, затем продолжила:
– Запомните, они не люди, они звери, и чаще всего охотятся стаей! Редко можно встретить по одному, если повезет…
–…если повезет… – ухмыльнулся Дэйтон. – То есть если видим всего одного мертвеца – радуемся и пляшем?
– Когда ты увидишь одного мертвеца, то вряд ли тебе захочется радоваться, но ты можешь попробовать, конечно. – равнодушно парировала мама.
– Теперь слушайте дальше. Нам нужно оружие – не труба или палки. Нужны острые предметы! Мутанта можно убить, только повредив мозг, другие части тела не реагируют на боль. Это, конечно, может его замедлить, но не убьет и не остановит уж точно.
Мама говорила как какой-то учитель по военной подготовке или урокам выживания. Такую сторону ее личности я еще не видела, если не считать ее ночной монолог про поиск дома.
– Ночью им легче охотиться, но днем они тоже могут быть активны. Я слышала, что их уже стало значительно меньше, по сравнению с годом Катастрофы, но, послушайте меня, один укус, или прямая зараза в открытую рану, и все. Можете лучше всадить себе пулю в лоб. Правда, для этого еще надо найти пистолет.
Это только что была пост апокалиптическая шутка от мамы?!
–Хорошо! Принято! Что будем делать дальше? И куда идти? – спросил Дэйтон.
– Пока у нас есть еда и вода, мы должны выйти из города и отойти от него, как можно дальше. Пока мы можем двигаться быстро. Когда еда кончится, нужно будет обследовать дома и магазины, чтобы найти что-то съестное.
– Но разве мародеры уже все не разграбили? – спросила я.
– Нет, не все! Когда все началось, люди не были готовы, люди вообще не поняли, что произошло. Погибло слишком много народу. Нас, выживших, осталось около восемнадцати процентов на всю Землю, ну если верить ученым из Сферы. И эти проценты не смогли бы разграбить абсолютно все дома и магазины в мире, даже в стране. Поэтому шанс