Грейс придвинулась еще ближе и положила голову Ральфу на грудь. Тот механически поднял руку и обхватил ее за плечи, продолжая говорить.
— И короче, он говорит: «Давай, Ральф, открой дверь». А я: «В чем вообще дело?» А он: «Не шуми, Ральф, открывай давай». И вот открываю я дверь, а там — господи исусе!
Пальцы Ральфа впились в плечо Грейс с такой силой, что она посмотрела на него с тревогой.
— Грейси, там были все! — продолжал он. — Все ребята. На пианино лабали, пели, поздравляли… — Голос Ральфа дрогнул, веки опустились, ресницы стали влажными. — Вечеринка-сюрприз, — проговорил он, пытаясь улыбнуться. — Для меня. Нет, Грейси, ты представь, а? И потом… потом вдруг Эдди выходит вперед и… выходит — и вручает мне вот это! Точно такой саквояж, на какой я все время заглядывался. Он купил его на собственные деньги — и ни словом не проболтался, — все это только для того, чтобы сделать мне сюрприз. «Вот, Ральф, — говорит, — чтобы ты понял, что ты лучший в мире парень». — Его дрожащие пальцы снова сжались в кулак. — Грейси, я плакал, — прошептал он. — Не сдержался. Думаю, ребята не видели, но я правда плакал. — Он отвернулся и зашевелил губами, всеми силами стараясь сдержать слезы.
— Хочешь выпить, дорогой? — мягко спросила она.
— Не, Грейси, не надо. Я в норме. — Он осторожно поставил саквояж на ковер. — Сигаретку только дай, а?
Она взяла сигарету с кофейного столика, вставила ему в губы и зажгла.
— Давай я принесу тебе выпить, — сказала она.
Он нахмурился сквозь сигаретный дым:
— А что у тебя там? Херес? Не, не люблю. Да и все равно я пивом накачался. — Он откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. — А потом матушка Эдди накормила нас обалденно, — продолжал он, и голос его звучал уже почти обычно. — Были стейки, картошка фри, — называя каждый из пунктов меню, он откидывал голову на спинку дивана, — салат из латука и помидоров, пикули, хлеб, масло — все. Куча закусок.
— Надо же, — проговорила Грейс. — Правда, замечательно?
— А в конце еще мороженое и кофе, — не унимался Ральф. — А пива вообще сколько хочешь. Серьезно, оно прям рекой лилось.
Грейс провела рукой по колену — отчасти чтобы разгладить нейлоновые складки, отчасти чтобы стереть влагу с ладони.
— Да, они действительно молодцы, — сказала она. Оба замолчали и просидели так, казалось, довольно долго.
— Я, вообще-то, всего на минуту, Грейси, — сообщил наконец Ральф. — Я обещал им вернуться.
Сердце у Грейс бешено колотилось под слоем нейлона.
— Ральф, а тебе… тебе нравится?
— Что, милая?
— Мой пеньюар. Вообще-то, ты не должен был его видеть, пока… то есть до свадьбы, но я подумала, что…
— Хороший, — похвалил Ральф и попробовал тонкую ткань на ощупь, потерев между большим и указательным пальцем, как делают торговцы. — Очень хороший. Почем брала?
— Ой, не помню. Тебе нравится?
Он поцеловал ее и наконец стал нежно гладить.
— Хороший, — приговаривал он. — Хороший. Мне нравится, еще как. — Его рука замерла у низкого выреза, потом скользнула за него и легла невесте на грудь.
— Ральф, я правда люблю тебя, — прошептала она. — Ты ведь знаешь?
Его пальцы сжали ей сосок — на мгновение, — и тут же скользнули прочь. Обет воздержания, привычку последних месяцев, нарушить было уже невозможно.
— Конечно, детка. Я тоже тебя люблю. Ну а теперь — будь хорошей девочкой, выспись как следует, а утром увидимся.
— Нет, Ральф, останься! Пожалуйста!
— Не могу, Грейси, я обещал ребятам. — Он встал и оправил одежду. — Они ждут меня дома.
Вся пылая, она тоже поднялась на ноги, но вопрос, который должен был выразить страстный призыв, прозвучал как сетования недовольной жены:
— Может, они подождут?
— Ты что, сбрендила? — Ральф попятился, глаза его округлились от праведного гнева. Ей придется понять. Если она ведет себя так до свадьбы, что же будет потом? — Нельзя же так! Чтоб ребята сегодня ждали? После всего, что они сделали для меня?
Ральфу никогда еще не доводилось видеть личико Грейс столь немиловидным, как в последующие несколько мгновений. Но она быстро взяла себя в руки и улыбнулась:
— Конечно, дорогой. Ты прав.
Он опять подошел к ней и нежно провел кулаком по ее подбородку — с довольной улыбкой, как муж, восстановленный в очевидных правах.
— Ну вот, дело другое, — сказал он. — Увидимся завтра на Пенсильванском вокзале, ровно в девять. Ладно, Грейси? Да, пока не ушел… — Он подмигнул и похлопал себя по животу. — У меня пиво вот-вот из ушей польется. Можно мне в тубзик?
Когда он вышел из уборной, она ждала его у входной двери, чтобы попрощаться, — стояла, скрестив руки на груди, будто замерзла. Ральф любовно взвесил в руке саквояж и подошел к Грейс.
— Ну что, детка, — проговорил он и поцеловал ее. — Значит, в девять. Не забудь.
Она устало улыбнулась и открыла перед ним дверь.
— Не волнуйся, Ральф, — сказала она. — Увидимся.
Джоди тут как тут
Сержант Рис был стройный, молчаливый парень из Теннесси, всегда подтянутый в своей полевой форме; от взводного сержанта мы ждали немного другого. Вскоре мы узнали, что он типичный представитель — едва ли не чистый образец — поколения военных, которые пришли в регулярную армию в тридцатые годы и сформировали кадровый состав крупнейших учебных центров военного времени, но поначалу он очень нас удивлял. Мы были весьма наивны и, наверное, ожидали встретить на этой должности эдакого Виктора Маклаглена[6] — вальяжного, громогласного и сурового, но обаятельного — голливудский типаж. Рис был еще как суров, но никогда не орал на нас, и мы его не любили.
В первый же день он до неузнаваемости исковеркал наши фамилии. Мы все были из Нью-Йорка, и фамилии у большинства были непростые, но в битве с ними Рис потерпел постыдное поражение. Его тонкие черты мучительно кривились, когда он зачитывал список, а усики нервно дергались с каждым слогом.
— Дэ… Дэ-э-э… Алис… — бормотал он.
— Здесь, — отозвался Даллессандро, и почти с каждой фамилией повторялась та же история.
В какой-то момент, после неравной схватки с фамилиями Шахта, Скольо и Сищовица, сержанту попался Смит.
— Ого, Смит! — проговорил он, поднимая глаза от списка; на лице его медленно расцветала неприятная улыбочка. — Как тебя угораздило затесаться к этим гориллам?
Смешно не было никому. Наконец он закончил перекличку и зажал планшет под мышкой.
— Меня зовут сержант Рис, я замкомандира вашего взвода. Это значит: я вам приказываю — вы подчиняетесь. — Он окинул нас долгим оценивающим взглядом. — Взво-о-од! — гаркнул он так, что диафрагма подпрыгнула от напряжения. —