Мистер Нидлмайер дал мне свою визитку и пообещал связаться со мной через пару недель. Еще он выразил мне сочувствие в связи со смертью моего отца и дяди. Было ли ему известно о том, что мой отец являлся главой тайного ордена рыцарей – защитников Экскалибура, меча короля Артура, я не знал и не стал об этом упоминать. Впрочем, у меня и возможности такой не было – с того момента, как мистер Нидлмайер встал с дивана, Хорас терся возле него и не отошел ни на шаг, пока мы не попрощались на пороге дома.

После ухода мистера Нидлмайера Хорас наорал на Бетти, чтобы она кончила подметать, пылесосить и тереть пол мокрой тряпкой и занялась наконец ужином.

– Сегодня мы приготовили твое любимое, Эл. Стейк с картошкой! – объявил он.

– Вы не угадали, – сказал я.

– Что значит «не угадали»? – ехидно переспросил Хорас, но спохватился и предложил: – Ладно, Эл, тогда сам скажи, что тебе нравится. Что скажешь, то и приготовим!

– Я не голоден, – ответил я, поднялся в свою комнату и притворил за собой дверь.

Жалюзи были закрыты, Кенни лежал в полумраке на верхней койке и, по своему обыкновению, что-то бормотал себе под нос. Я растянулся на нижней и попытался осознать своим недалеким умом тот факт, что Альфред Кропп отныне – миллиардер.

– Ты что делаешь, Кропп? – шепотом спросил Кенни.

– Пытаюсь придумать, как не стать сыном Хораса Таттла. А ты?

– Ничего, Альфред Кропп.

Я перевернулся на живот и заглянул под кровать:

– Так, Кенни, верни то, что взял.

– Что вернуть?

– Сам знаешь.

Через пару секунд я увидел отблески тусклого света на черном металле. Это Кенни спустил со своей койки мой меч. Я знал, что клинок очень острый, поэтому принял его с большой осторожностью.

– Кенни, я же запретил его трогать, – сказал я и прижал меч к груди.

– Прости, Альфред Кропп. Пожалуйста, не злись на меня.

Я провел пальцем по гладкой стороне черного меча.

– Больше к нему не прикасайся, ладно?

– Ладно, Альфред Кропп.

Я положил меч обратно под кровать.

После возвращения из Лондона я поначалу ежедневно доставал из-под кровати меч Беннасио. На меня наваливалась такая тоска, что со временем я стал браться за него все реже и реже. В последний раз с этим мечом в руках Беннасио бился за спасение мира, а теперь он превратился в обычный подарок на память.

Я представил, как под старость буду показывать меч Беннасио соседским детишкам и говорить скрипучим голосом: «Посмотрите-ка, ребята! Знаете, что это за меч? Это меч последнего рыцаря на земле и самого храброго человека из всех, кого я знал». А мальчишки наверняка рассмеются и убегут от сумасшедшего старика Кроппа, который уже надоел своими бесконечными небылицами о волшебных мечах, пруклятых рыцарях и поющих ангелах.

– О чем ты думаешь, Кропп? – шепотом спросил Кенни со своей койки.

– Кенни, как бы ты поступил, если бы сию вот секунду узнал, что тебе оставили в наследство миллиард долларов, а Хорас Таттл собирается тебя усыновить, чтобы захапать эти деньги?

Кенни немного помолчал. Наверное, обдумывал ответ.

– Я бы сбежал, Альфред Кропп.

– В точку, – сказал я.

Я не сбежал в ту ночь. И в следующую. И через день. В последний раз я смылся из Ноксвилла в чем был и без всякого плана (то есть конкретно у меня его не было), поэтому теперь твердо решил, что не уеду без чистых носков и белья и заранее продумаю весь маршрут.

Спустя пару дней после визита мистера Нидлмайера Хорас сообщил, что назначено слушание по существу его ходатайства о моем усыновлении. Мне светило стать Хорасом Таттлом-младшим. Он начал заваливать меня подарками: купил айпод, новую одежду, сотовый. И еще стал называть меня «мой мальчик». Например, говорил: «Доброе утро, Альфред, мой мальчик!» А если не ходил за мной по пятам, как щенок, который отчаянно хочет заслужить внимание хозяина, то высматривал с Бетти новый дом в богатых кварталах Ноксвилла.

Я понимал, что надо как можно скорее бежать от Таттлов, но все никак не придумать, куда именно и чем я буду заниматься, когда доберусь до места. Англия – подходящий вариант, ведь мой отец приехал оттуда, и там вполне могли жить какие-нибудь мои родственники. Только я не представлял, как нарисуюсь у них на пороге и заявлю: «Привет! Я ваш кузен Кропп!»

Как-то днем по дороге к автобусу меня реально «откроппили». Четыре парня из футбольной команды набросились на меня, сбили с ног, сорвали рюкзак и пару раз двинули им по голове. Они слиняли, а я остался лежать на газоне, закрыв лицо руками.

– Эй, ты как? В порядке?

Я раздвинул пальцы и увидел, что надо мной стоит девушка. Светлые волосы. Голубые глаза. Загорелая.

– Ты ведь Альфред Кропп?

Я кивнул.

– А я – Эшли.

У нее было круглое лицо и голубые глаза, то есть очень голубые, я таких никогда не видел, и еще большие, как четвертаки.

Эшли присела рядом со мной. Автобус, изрыгая черный дым, отъехал от тротуара.

– Это был твой автобус?

Я кивнул.

– Тебя подвезти?

Я снова кивнул. После «кроппинга» даже кивать было больно.

– Идем. Я вон там припарковалась.

Я пошел за Эшли к ее машине. Это оказалась ярко-желтая «мазда-миата» с откидным верхом. Я закинул рюкзак на крохотное заднее сиденье и забрался в машину.

– Откуда ты знаешь, как меня зовут?

– Кто-то сказал, не помню. Я только недавно приехала из Калифорнии. Отца сюда перевели.

– Ты из выпускного класса? – спросил я, хотя уже и сам догадался, потому что ее машина была припаркована на стоянке старшеклассников.

Эшли кивнула, а я подумал, что это отличный пример везения по-кроппски: меня решила подвезти роскошная девушка из выпускного класса и рядом нет никого, ни одного свидетеля.

– Почему те ребята тебя побили?

– Это такой «кроппинг».

– Кроппинг?

– Ты точно новенькая, раз не слышала о «кроппинге», – заметил я.

– А почему ты не дал им сдачи?

– Кодекс не позволяет.

Эшли удивленно посмотрела на меня:

– Какой кодекс?

– Ну, не знаю. Рыцарский, наверное.

– Рыцарский? Ты рыцарь, что ли?

– Нет, потомок рыцаря… – Я осекся. Эшли могла принять меня за фрика, что, вообще-то, недалеко от истины; короче говоря, я подумал, что лучше на эту тему не распространяться, и сказал: – Рыцарей больше не осталось. Ну, если не считать некоторых ребят в Англии, вроде Пола Маккартни. По-моему, он рыцарь, но это у него, скорее, почетный титул.

Тут вдруг моя левая щека стала горячей, а правая, которую не видела Эшли, похолодела, прямо ледяной стала. Это было жутковато.

Я сказал Эшли адрес Таттлов. Когда она остановилась, мы с минуту сидели и смотрели на