«Хоть бы Мефодий зашел, что ли. Вечно заходит не вовремя, никакого чувства такта. Недостаток музыкальной школы налицо. Вот что значит, родители вовремя не отдали в музыкалку».
Он взглянул в небо. Небо было высокое как никогда. Завис на мгновение, но чувство высокого долга заставило его снова вернуться к тексту:
Задача людей — подключиться к всемирному разуму. Там розетка. Каждый солнце, если ее найдет. Важно включить это самое солнце и раздавать тепло страждущим. Любви и тепла — вот чего не хватает миру, вот отчего война. Ум и государство держат всех в страхе, он самый надежный из инструментов. Страх — это тиски, можешь сдавить материал, можешь отпустить, но дефекты останутся и чувство страха никуда не денется, просто затмит все другие чувства. Легко, непринужденно, и чувство гордости перейдет в гордыню, потом в чувство зависти, и наконец — страх. Ты чувствуешь, как иногда сдавливают голову тиски, ты принимаешь на грудь, штангу весом в тонну проблем подхватывает инструктор. Главное не принять лишнего. Может пострадать тело.
Тело — передатчик, душа — она не в голове, она в космосе, она над телом, она над миром.
Отбрось обязанности, административное здание закрой, перестань соревноваться, соревнование — та же зависть, только натренированная. Ты солнце, тебе некому завидовать. Ты сам себе звезда.
— Они все хотят быть звездами, в этом их проблема, — как всегда сзади подкрался Мефодий.
— Если бы только звездами. Млечный Путь — вот что им мерещится постоянно.
— Видимо кормили искусственным молоком.
— Судя по письмам, кормят до сих пор.
— Читаешь как бестселлер, — улыбнулся Мефодий.
— Ага, запоем. Запой так и напрашивается. А я как раз искал нужное слово, для определения. Точно, бестселлер. Люди считают себя лучшими, они хотят продаваться как можно лучше, как можно дольше. Не книги — теперь люди бестселлеры. Важно дороже себя продать, не важно как, голыми или смешными, не важно, под каким соусом. Хорошо, если соус будет фигурой медийной.
— Все заняты делом, в то время как рынок перенасыщен подделками.
— Всем нужны оригиналы. Оригиналы всегда в цене, а в некоторых случаях даже бесценны.
— Что-нибудь проясняется? — взял кипу бумаги со стола Мефодий.
— По сути — да, по делу — нет. Медленно. Будто стою на переезде, жду, пока проедет товарняк.
— Прямо услышал стук колес. Романтично.
— Ты в армии служил, романтик? — посмотрел строго на Мефодия Кирилл. На его переносице образовался Кавказский перевал. Будто сам он проходил службу именно там.
— Нет.
— Жаль, тебе не помешало бы. А про дембель слышал? — Складка над носом исчезла.
— Кое-что в прошлой жизни, — улыбнулся Мефодий.
— Знаешь, что такое дембельский поезд? Не знаешь, — махнул рукой Кирилл, и перевал на его переносице исчез. — Я тебе расскажу. Представь. Ночь. Казарма
— Дембель, дембель, — раскачивают хором духи койку, на которой лежит дембель.
— Чаю, — просит он.
Один из духов убегает за чаем.
— Жарко, включите кондиционер.
Духи начинают усиленно махать вафельными полотенцами.
— Радио.
Один из духов начинает петь под гитару.
— Что за старье? Поставьте другую песню. Для души.
Духи начинают петь хором на английском «In the army now» Status Quo.
— Чай остыл. Что за херня, — вздохнул дембель, сделав глоток.
Дух убегает кипятить чай снова.
— Бабу хочу, так, для компании, чтобы ехала в моем купе, на соседнем месте… Ну и все в таком духе.
— И к чему ты тянешь этот состав?
— Поезд — это метафора. Видимость движения вперед. На самом деле поезд стоит на месте, его просто раскачивают, чтобы пассажиры верили, что они на пути к мечте.
— На Млечном Пути? Судя по твоей логике. А что за поезд?
— Не знаю. У тебя хотел спросить. Хотел узнать твои впечатления, выводы. Ты же все это читал. — Аккуратно сложенные папки с документацией.
— Само собой. Что-то мне попадалось про поезд, — начал рыться в листочках Мефодий. — Вот, нашел: — «Сапсан» — это дефис между Питером и Москвой.
— Хорошее название для дефиса.
— Это поезд так называется.
— Да понял я, понял. Ну вот и представь себе «Сапсан», стоящий на станции, который с серьезным видом с девяти до семнадцати раскачивают люди в пиджаках и в галстуках. И так каждый день. И те и другие заняты делом. Делом, понимаешь?
Мефодий кивнул и посмотрел на проекцию женщины, что крутилась по часовой, и попытался ее остановить, чтобы крутануть в другую сторону. Для этого он даже закрыл глаза. И как будто что-то начало получаться: он увидел птицу, которая, сложив крылья, раскачивалась на ветке, вместо того чтобы летать. Открыл. Женщина неумолимо продолжала свое фуэте по часовой стрелке.
* * *Одетый в мрамор, обутый в гранит, накинув на шею Неву, он вышел на улицу, поднял Казанского воротник, прикурил от «Авроры» и выдохнул: я больше, я больше так не хочу.
— Это откуда? — спросил Кирилл
— Из Питера. Правое полушарие.
— Ясно.
— Ты же вроде сам оттуда?
— Я? Может быть, но не уверен. А что значит «я больше»?
— Проверяешь?
— Просто спросил, — улыбнулся по-доброму Кирилл.
— Ты? Просто? — недоверчиво сверкнул глазами Мефодий. — Скорее всего то, что он выше всего, что здесь творится, и не согласен с тем, что творят.
— Ох уж этот правополушарный романтизм, — вздохнул Кирилл. — Все революции оттуда.
— Красивых всегда привлекали революции.
— Красивый, говоришь. Надо будет глянуть.
— Чудный город. Очень хочу еще раз по рекам и каналам.
— Сначала по крышам и чердакам, — кивнул на тележку с макулатурой Кирилл.
— Там красиво.
— Настолько, что можно два раза?
— Каждый раз как в первый, — обреченно улыбнулся шутке шефа Мефодий.
— На что похоже?
— Похоже на то, что передала Фэ:
Житель Петербурга так же холоден, как и город, но у него всегда есть в запасе залп «Авроры».
— Ну а своими словами? Правым, правым. Развивай правое. Скоро только образное мышление поможет отличить роботов от людей.
Мефодий задумался и выдал:
— Питер словно корабль, то романтичный, как парусник, то мрачный, как ледокол. — Затем посмотрел горделиво на Кирилла.
— Сам придумал?
— Как тебе такое?
— Вкусно. По-флотски. Блюдо такое, ты в армии не был, тебе не понять.
— Вот еще: «Когда мне было одиноко, я ехала в Питер, не знаю почему. Наверное, он был лучшим моим любовником. Внимательным, вдумчивым, холодным, ранимым, абсолютно безразличным к деньгам. Даже поесть здесь можно было за копейки и втридорога, но одинаково вкусно или безвкусно. Все зависело от его настроения, но даже не имея никакого настроения, а только дождь, к одиноким он был благосклонен и принимал их на раз. Климат — это не погода, это — люди».
— Ладно, уговорил. Слетаю на досуге.
* * *Город вздрогнул. Полдень. Выстрел пушки заставил вспорхнуть со шпиля Петропавловки