— Ну вот, — проговорил он, стиснув зубы и надеясь, что сможет остановить кружение пола и стен в глазах. — Как ты и говорил, нет ничего невозможного, когда воля сильна.
— Хорошо, — зловеще рассмеялся Вертан. — Раз так, то, может быть, ты немного пройдешься?
— Пройтись? — Джабал прижался к стене, чувствуя внезапно охватившую его слабость. — Но ты ничего не сказал об этом!
— Естественно, — пожал плечами маг. — Если бы я сказал, разве ты предпринял бы попытку встать? Иди — или ты уже забыл, как это делается?
И в без того кромешной тьме бушевала гроза, а Джабал тем временем упражнялся самостоятельно, без присмотра Вертана.
Теперь его уже не удивляло, что былая подвижность возвращается. Джабал ел и спал в соответствии с потребностями выздоравливающего организма, часто занимаясь один.
Дождь выгнал коз из хижины, и они разбежались, чтобы найти себе более надежное убежище, так что даже постоянные зрители Джабала сегодня отсутствовали. Не обращая внимания на чавкающую под ногами грязь, рабовладелец продолжал тренироваться. В руке он держал толстую палку длиной с меч.
Блок, выпад, блок. Поворот, выпад, удар по ногам. Двигаться. Двигаться. Двигаться! Снова и снова Джабал исполнял танец смерти, который познал, будучи гладиатором. Боль отошла на задний план, так что человек больше не обращал внимания на нее. Разум его был занят иными мыслями.
Поворот, выпад. Блок, поворот, блок, удар! Он наконец замер, чувствуя, как покрывается дождевыми каплями лоб.
Неопытному глазу его движения показались бы умелыми и плавными, но Джабал знал, что восстановил лишь часть былой скорости. Решив испытать, так ли это на самом деле, он подобрал рукой два комка грязи и подбросил их в воздух, взмахнув своим импровизированным мечом. Один комок разлетелся, но второй рухнул в грязь со звуком, равным для Джабала вынесению смертного приговора.
Всего один! В былое время он справлялся с тремя. Лечение, забиравшее большую часть его сил, шло слишком медленно. Порою он чувствовал, что рефлексы вместо того, чтобы улучшаться, становятся хуже. Выбора не было.
Негр неслышно вернулся в хижину, прислушиваясь к ритмичному посапыванию Вертана. Как всегда, бурлил котелок с ужасным снадобьем. Осторожно опустив в котелок чашку, Джабал поднес ее к губам. Уже целую неделю работорговец принимал дополнительные порции, надеясь, что растущая усталость лизеренца скажется на его обычно внимательных глазах.
Преодолевая отвращение от запаха и вкуса отвара, Джабал опорожнил чашку. Поколебавшись, снова наполнил ее, осушил и тихо вышел, чтобы под дождем продолжить свои упражнения.
* * *
— Джабал, ты здесь?
Заслышав голос своего помощника, работорговец приподнялся с ложа. Все точно, прошло ровно три месяца с момента появления Вертана.
— Не входи, — предупредил он. — Я буду через минуту.
— Что-нибудь случилось? — озабоченно спросил Салиман. — А где Вертан?
— Я отослал его, — ответил работорговец, тяжело привалившись к стене. Он ждал этого дня, но сейчас чувствовал страшную? горечь. — Рассказчик с тобой?
— Я здесь, — ответил за себя Хаким. — Одна новость о том, что ты жив, — весть достаточная, чтобы сложить десяток сказаний.
— Больше, — горько рассмеялся Джабал, — поверь мне, больше. Ты не пожалеешь, что пришел.
— Что случилось? — продолжал расспросы Салиман, взволнованный странными нотками в голосе работорговца. — Лечение прошло успешно?
— Да, я могу ходить, — скривился Джабал. — Смотрите сами. — Он переступил через порог и вышел на свет.
Завидев его, Салиман и Хаким разом ахнули, на лицах пришедших читалось неподдельное изумление. Джабал заставил себя улыбнуться.
— Вот и конец для твоего сказания, Хаким, — вымолвил он. — Теперь Джабал должен покинуть твои рассказы. Там, где многие потерпели неудачу, я сумел перехитрить самого себя.
— Что произошло? — раздался голос Салимана.
— Произошло то, о чем говорил нам лизеренец, но у нас не хватило разума выслушать мага внимательно. Он вылечил мои ноги, ускорив ход процессов в теле. К несчастью, ему пришлось ускорить их все, а не только те, что в ногах.
Джабал состарился. Волосы побелели, а кожа натянулась, покоробилась и стала похожа на влажный пергамент, высушенный на солнце. Хотя мускулы его были сильны, в позе и походке чувствовались не стати молодого человека, а осторожные, выверенные движения того, кто знает, что жизнь клонится к закату.
— Моя вина не меньше, чем его, — признал бывший гладиатор. — Я пил дополнительные порции его снадобья, полагая, что тем только ускорю исцеление. Когда маг заметил это, было уже поздно, да к тому же свою часть договора он выполнил. Я могу ходить, даже бегать — в точности как он говорил. Вот только вождем мне больше не быть. Любой торговец с дубинкой может сразить меня, что уж говорить о воинах, с кем мы собирались помериться силой. — Повисла тишина, в которой Джабал чувствовал себя все более неуютно. — Ну что же, Хаким, — заметил он с наигранным добродушием, — вот ты и получил свой рассказ.
Как следует подай его, и деньги на вино тебе обеспечены на целый год.
Старый сказитель принял свою любимую позу и рассеянно почесался.
— Прости меня, я ожидал лучшего конца.
— Я тоже, — недовольно отозвался Джабал, присаживаясь напротив Хакима с чрезвычайной осторожностью. — Но раз получилось так, выбор у меня невелик. Разве я не прав, Салиман?
Посмотри мне в глаза и скажи, что сейчас ты размышляешь о том, к кому бы тебе обратиться, чтобы организовать мщение.
Или ты хочешь солгать и ответить, что я по-прежнему могу сразиться с Темпусом?
— Вообще-то я как раз собирался поговорить об этом, — признался Салиман, отведя в сторону взгляд. — Я много размышлял с тех пор, как мы расстались, и сейчас чувствую, что нам ни при каких обстоятельствах не следует преследовать Темпуса.
— Что? Но ведь он…
— ..Поступил так, как на его месте поступил бы любой другой, имеющий силу, — закончил за Джабала Салиман. — Мы сами виноваты, мы были слишком открыты, бравировали своим богатством и властью и ходили в своих ястребиных масках по улицам, тем самым став легкой мишенью для всякого имеющего достаточно храбрости и умения нам противостоять. Слабое место гладиаторов в их гордости, желании демонстрировать силу там, где этого не требуется. Мудрец будет тихо наблюдать и использует свое знание против врагов. Темпус сделал то, что надлежало сделать нам.
Джабал слушал со всевозрастающим изумлением.
— Ты хочешь сказать, что мы не будем ему мстить?
— Нам всегда была нужна власть, а не мщение, — ответил Салиман. — Если у нас имеется возможность прийти к власти без кровопролития, то так и надо поступить. Разве столкновение с Темпусом — единственный путь взять в Санктуарии власть?
Если нет, то нужно воспользоваться иным.
— Ты все время говоришь «мы». Взгляни на меня. Что толку в лидере, который не может сражаться сам.
— А принц Китти-Кэт? А Молин Факельщик? — с усмешкой возразил Салиман. — А сам