– Заметил что?
– Переходы между секундами?
– Н-нет.
– Значит, я делаю хорошую работу. Будем надеяться, что это продлится достаточно долго, чтобы мы смогли выбраться…
Они начинают спускаться. Потом границы пузыря снова дрожат, и девушка кричит и спотыкается, словно ее ударили ножом.
Сигруд приседает, чтобы помочь ей встать.
– Опять?
– Я… я больше не выдержу, – говорит она, задыхаясь. – Я думала, что смогу, но он теперь сильнее меня. Я рискую собой, спасая тебя. Он убил стольких из нас и теперь может заполучить меня…
Сигруд мало что понимает в происходящем, но до него начинает доходить грубая, причудливая как сон логика того, что предлагает девушка.
– Итак… ты хочешь провести нас вниз через прошлую версию скотобойни… а как только мы окажемся снаружи, на свету, вернуть в настоящее?
Девушка опять вскрикивает от боли, прижимая пальцы к вискам.
– Да! – кричит она. – Ты тупой?
– Но ты не сможешь туда дойти, – говорит Сигруд.
Она качает головой, слезы текут из ее глаз.
– Похоже, не смогу.
Сигруд смотрит на радиопередатчик, висящий на поясе.
– У меня была стратегия выхода отсюда – на случай, если здание будут штурмовать… но здесь от нее мало толку. – Он быстро соображает.
«Какие инструменты могут быть полезны против этого существа? Какие инструменты у нас вообще есть?»
Потом у него появляется идея.
– Ты можешь хотя бы довести нас до первого этажа? – спрашивает он. – Может, поближе к выходу?
– Может. Я попробую.
– Ладно. Второй вопрос… – Он роется в своем ранце и вытаскивает кусочки гравированной жести из туфель Кхадсе. – Знаешь, что это такое?
Она таращит глаза.
– Это… это чудеса, которые были на убийце, верно? Они не давали мне толком рассмотреть его, следить за его передвижениями. «Солнечный свет на горном перевале…»
Сигруд щелкает пальцами.
– Так вот как оно называется! Я не мог вспомнить. Держи. Засунь в туфли. Быстрее. Сейчас же.
– Но…
– Немедля!
Она садится на ступеньки и делает, что велели, – морщась и кривясь, как будто от болезненного шума в ушах.
– Хорошо, – говорит Сигруд. – Теперь третий вопрос. Что бы ни было, э-э, кем бы ты ни была… ты можешь пострадать от взрыва?
Она бросает на него сердитый взгляд.
– Чего?!
– Будем считать, – говорит дрейлинг, – что это значит «да».
* * *К моменту, когда они добираются до нижней части лестницы, дела идут так плохо, что девушка уже едва переставляет ноги. Сигруд почти несет ее.
– Это плохо, – говорит она, почти теряя сознание. – Не уверена, что смогу хотя бы убежать.
– Тебе и не придется, – отвечает Сигруд. – Просто подведи нас как можно ближе к двери. Потом мы зажжем спички, и ты позволишь пузырю лопнуть – я хочу сказать, вернешь нас в настоящее…
– Да, да! Я поняла!
– Хорошо. Затем ты сделаешь свой ход.
Они ковыляют через нижние помещения скотобойни, что-то вроде зоны упаковки и погрузки, куда раньше заезжали и откуда выезжали грузовики и повозки. Граница пузыря дрожит и дребезжит, словно кто-то колотит по ней снаружи, и каждый раз девушка стонет чуть сильнее.
– Кто ты? – спрашивает Сигруд. – Ты друг Шары? Шары Комайд?
Девушка молчит.
– Ты… «М»? Из письма, адресованного Шаре?
Она угрюмо смеется.
– А ты не дурак. Послушай, убийца, – ты рыбешка в очень большом пруду. Скорее всего, если ты выживешь сегодня – в чем я, честно говоря, сомневаюсь, – то тебя просто поймают на следующей неделе, в следующем месяце или, возможно, завтра же ночью. И когда он поймает тебя, то вытащит все твои секреты из самого нутра. Я не допущу, чтобы среди них оказался и мой секрет.
– А если я все же выживу?
– Если выживешь и я снова тебя увижу… возможно, передумаю. – Она подозрительно смотрит на него. – Возможно.
Сейчас они возле входа на скотобойню. Сигруд аккуратно опускает девушку на пол. Их маленький пузырь прошлого теперь довольно сильно трясется, словно ворота, в которые бьют тараном.
– Быстрее, – шепчет она. – Пожалуйста, поторопись…
Сигруд сует руку в ранец и достает коробок спичек и пальто Кхадсе. «Слава морям, – думает он, – что я еще курю». Он надевает пальто Кхадсе – оно трещит на дрейлинге, но это наименьшая из его проблем. Потом, двигаясь аккуратно и плавно, он зажигает одну спичку. Вручает девушке, а сам собирает половину оставшихся спичек в пучок и тоже передает ей. Затем зажигает еще одну спичку и берет оставшуюся половину так, что они оба держат по зажженной спичке в одной руке и по пучку незажженных – в другой.
Он смотрит на девушку: она тяжело дышит от боли и ужаса.
– Готова? – спрашивает Сигруд.
– Да.
– Тогда вперед.
Она закрывает глаза. В тот же самый миг они подносят зажженные спички к незажженным пучкам. Спички ярко вспыхивают, и свет от них столбом пронзает тьму.
Пузырь прошлого вокруг них содрогается. Трясется.
Растворяется.
Тьма с ревом и писком льется со всех сторон – дикие, странные звуки ночного леса…
Но вокруг них она резко останавливается: мерцающие спички в их руках удерживают ее на расстоянии. Так темно, что непонятно, находятся ли они все еще на скотобойне, но Сигруд видит, как через щели в одной из дверей в отдалении просачивается свет зари.
Девушка кивает Сигруду и начинает медленно двигаться в сторону двери. В ее пальцах трепещет пламя.
Потом высокий, холодный голос шепчет ему на ухо, дрожа от ярости:
– Где она? Она здесь, не так ли?
Сигруд прячет улыбку. «Значит, чудеса из туфель Кхадсе работают, – думает дрейлинг. – Он не может ее как следует увидеть…»
– Ты и впрямь работаешь с ними, – говорит голос. – Я знал. Я это знал! Ты же понимаешь, твой огонек долго не протянет. И тогда тебе от меня не уйти.
– Я расскажу тебе все, – говорит Сигруд. – Прямо сейчас.
Пауза. Сигруд видит, что девушка почти добралась до двери.
– Что именно ты мне расскажешь? – спрашивает голос.
– Про Комайд. Про тех, кто в ее списке. Я знаю, где они.
Это, разумеется, сказочная ерунда. Но голос среди теней размышляет.
Потом он ласково произносит:
– Если тебе есть что сказать, начинай.
– Я работал с Комайд, – произносит Сигруд. Он старается говорить как можно медленнее. – Я работал с нею очень, очень долго. Даже если она этого не знала, я работал на нее и ждал ее – до самой ее смерти.
Тихое позвякивание и лязгающий звук – девушка отодвинула скользящую дверь.
Голос звучит снова, на этот раз рядом с другим ухом Сигруда:
– И? – подозрительно спрашивает невидимка.
– Она была осторожным человеком, – говорит Сигруд. Он наблюдает, как пламя ползет вниз по спичкам. – Но даже самый осторожный человек совершает ошибки. И тебе это известно.
Сигруд наблюдает за тем, как девушка выбирается туда, где безопасно. Она не оглядывается.
– Однажды мы были в убежище, вели допрос, – говорит Сигруд. – Но его прервали. Понимаешь, ворвались наши враги и чуть не взяли нас в плен. И с той поры я настаивал принимать меры предосторожности, чтобы такое не повторилось. Она это ненавидела.