— В столице я слышал, что здесь обосновалось множество корейцев, особенно моряков, корабелов и буддийских монахов, — добавил Хун. — Они живут в Корейском квартале, на другой стороне реки, в восточной части города. Еще там есть прославленный старинный буддийский храм.
— Так ты теперь сможешь попытать счастья с корейской девицей! — поддел Ма Жуна Цзяо Тай. — А потом за небольшую мзду тебе отпустят трех в том храме!
По оживленной торговой улице четверо всадников доехали до высоких стен, окружавших судебную управу. Они приблизились к главным воротам, где на скамейке под большим бронзовым гонгом сидели несколько стражников.
Увидев судью, они вскочили и, вытянувшись в струнку, отсалютовали новому начальнику. Однако Хун заметил, сколь многозначительными взглядами стражники обменялись за спиной судьи.
Их начальник проводил прибывших в канцелярию на противоположной стороне двора. Там четыре писца усердно орудовали кисточками под надзором сухопарого старика с короткой седой бородой.
Старик ринулся им навстречу и, заикаясь, представился старшим писцом Таном, временно замещающим должность наместника округа.
— Я весьма сожалею, — заметно нервничая, начал он, — что ваша честь прибыли, не предупредив заблаговременно. Поэтому к приготовлению приветственной трапезы мы даже не приступали и…
— Я полагал, — прервал его судья, — что с пограничного поста отправят гонца. Должно быть, у них там вышло какое-то недоразумение. Но поскольку я уже здесь, покажите-ка мне судебные палаты.
Сначала Тан проводил их в просторный зал суда. Выложенный плиткой пол был чисто выметен, а большой стол на помосте в конце зала покрыт сияющей красной парчой. Стена позади стола была полностью скрыта выцветшей ширмой лилового шелка. В центре ширмы, как и положено, толстой золотой нитью был вышит большой единорог — символ проницательности.
Войдя в дверь, скрытую ширмой, они прошли узким коридорчиком и оказались в кабинете судьи. Эта комната тоже содержалась в чистоте: на полированном письменном столе не было ни пылинки, штукатурку на стенах явно только что побелили. Широкая лежанка у задней стены была обита темно-зеленой парчой. Мельком заглянув в прилегающий к кабинету архив, судья Ди вышел во второй двор, откуда можно было попасть в зал, где принимали посетителей. Старый писец все так же робко объяснил, что после отъезда дознавателя приемную не использовали, так что, возможно, стол или стул занимают ненадлежащее место. Судья с любопытством рассматривал нескладную сгорбленную фигуру — казалось, писец вне себя от волнения.
— У вас тут все в образцовом порядке, — заверил он.
Тан низко поклонился и проговорил, запинаясь:
— Ваш покорный слуга подвизается здесь уже сорок лет, ваша честь, с тех пор, как поступил в суд мальчиком на посылках. Я люблю, чтобы все содержалось в порядке. Здесь все всегда было безупречно. И какой же ужас, что теперь, после стольких лет…
Не договорив, он поторопился открыть дверь приемного зала. Когда они расположились в центре зала вокруг высокого стола, украшенного великолепной резьбой, Тан почтительно вручил судье большую квадратную печать. Тот сравнил ее с оттиском в регистре и расписался в получении. Теперь он официально вступил в должность судьи и наместника округа Пэнлай.
Поглаживая бороду, он сказал:
— Убийство судьи важнее всех прочих дел. В свое время я приму знатных граждан округа и покончу со всеми прочими формальностями. Что же до сегодняшнего дня, то помимо служащих суда я хочу видеть только начальников четырех городских кварталов.
— Есть еще пятый, ваша честь, — заметил Тан. — Квартальный корейской колонии.
— Он китаец? — поинтересовался судья Ди.
— Нет, ваша честь, но хорошо говорит на нашем языке, — ответил Тан. Он откашлялся в рукав, а затем неуверенно продолжил: — Боюсь, что ситуация несколько необычная, ваша честь, но губернатор провинции постановил предоставить некоторую самостоятельность этим корейским поселениям на восточном побережье. Квартальный отвечает за порядок, наши имеют право войти туда, если только он попросит о содействии.
— Действительно, необычная ситуация, — проворчал судья. — Мне надо ее обдумать. Что ж, теперь соберите всех в судебном зале. А я тем временем брошу взгляд на свои личные покои.
Тан, похоже, пришел в замешательство. Помявшись, он произнес:
— Резиденция вашей чести в превосходном состоянии; прошлым летом по распоряжению покойного судьи во всех комнатах сделали ремонт. Но, к моему величайшему сожалению, оставшаяся после него мебель и прочие пожитки так и стоят там упакованные. Пока нет никаких вестей от его брата — единственного родственника. Я не знаю, куда отсылать все эти вещи. С тех пор, как его превосходительство Ван овдовел, он нанимал только местную прислугу, и вся она разошлась по домам после его… кончины.
— Где же тогда останавливался дознаватель из столицы? — удивленно поинтересовался судья Ди.
— Его превосходительство спал на лежанке в кабинете судьи, ваша честь, — понурившись, сообщил Тан. — И там же ему накрывали стол. Я глубоко сожалею, все это в высшей степени неправильно, но поскольку брат судьи не отвечает на мои письма, я… Поистине плачевная ситуация, но…
— Неважно, — перебил его судья Ди. — Я и не собирался посылать за семьей и слугами, пока не будет раскрыто убийство. Я пойду в кабинет и переоденусь, а вы покажите моим помощникам их комнаты.
— Прямо напротив суда, ваша честь, — залебезил Тан, — есть превосходный постоялый двор. Я и сам там живу с супругой, так что смею уверить вашу честь, что и ваши помощники…
— И это тоже весьма необычно, — холодно перебил его судья. — Почему вы не живете в стенах судейской управы? Уж с вашим-то долгим опытом следовало бы знать правила!
— Я действительно занимаю верхний этаж постройки за приемным залом, — принялся торопливо объяснять Тан, — но поскольку крыша там совсем прохудилась, я подумал, что у вас не вызовет возражений, если я, временно, разумеется…
— Ладно! — прервал его судья Ди. — Но я настаиваю, чтобы трое моих помощников жили в судейской управе. У стройте им жилье в казарме стражников.
Тан низко поклонился и поспешил удалиться вместе с Ма Жуном и Цзяо Таем. Хун последовал за судьей в кабинет. Он помог хозяину облачиться в церемониальное платье и приготовил чашку чая. Обтирая лицо влажным горячим полотенцем, судья спросил:
— Как ты полагаешь, Хун, чем этот малый так взволнован?
— Наверное, таким уж уродился, — отозвался старый слуга. — Полагаю, наше неожиданное прибытие выбило его из колеи.
— Я бы скорее подумал, — задумчиво произнес судья Ди, — что он чего-то здесь, в суде, до смерти боится. И на постоялый двор перебрался именно по этой причине. Ладно,