по возрасту, здоровью, складу ума, подготовке или темпераменту, остался список из девяти тысяч возможных кандидатов, каждый из которых был здоров телом и духом и обладал как минимум одним из необходимых навыков и умений. Имелись все основания предполагать, что из них удастся составить несколько команд из четырех семейных пар, на выбор.

Надежды оказались напрасными. Кораблю требовались астрогатор, врач, повар, капитан, механик, семантик, инженер-химик, инженер-электронщик, физик, геолог, биохимик, биолог, инженер-ядерщик, фотограф, инженер-ракетчик и гидропоник. Имелись сотни комбинаций из восьми добровольцев, обладающих всеми этими знаниями и умениями, впридачу к превосходному здоровью и крепкой психике, а среди этих сотен – три комбинации, состоявшие из четырех семейных пар; казалось бы, чего еще, однако во всех этих трех случаях специалисты по групповой динамике, оценивавшие взаимосовместимость характеров, хватались от ужаса за голову.

Главный подрядчик предложил снизить пороговое значение фактора совместимости, на что Институт гордо вызвался вернуть свой символический – размером в один доллар – гонорар. Тем временем какой-то программист, имени которого нигде не упоминалось, дал задание компьютеру составить команду из трех семейных пар. Машина отыскала несколько десятков совместимых комбинаций, каждую из которых требовалось дополнить еще одной семейной парой, удовлетворяющей заданные параметры по различным критериям отбора. Остальные компьютеры продолжали изучать данные, поскольку кто-то из добровольцев умирал, кто-то отказывался от полета, в списке появлялись новые имена и тому подобное.

Капитан Майкл Брант, магистр естественных наук, коммодор резерва ВВС, лицензированный пилот и ветеран полетов на Луну (все это – к тридцати годам), вовремя вспомнил, что человек – сам кузнец своего счастья, и попросил некоего сотрудника Института отобрать из списка фамилии незамужних соискательниц, которые – вместе с ним – завершили бы формирование экипажа. После того как каждая из этих гипотетических семейных пар была пропущена через тест на совместимость с остальной командой, предприимчивый капитан купил билет в Австралию, где предложил руку свою и сердце Уинифред Коберн, старой (на девять лет старше его самого) деве с лошадиной физиономией, специалисту по семантике, и получил согласие. В Карлсбадских архивах отыскалась ее фотография: лицо добродушное, но в общем невзрачное.

Вполне возможно, что Брант обошелся и без посторонней помощи, действуя лишь по дерзкому наитию – черте характера, совершенно необходимой для командования исследовательской экспедицией. Как бы то ни было, машина поморгала лампочками и с облегчением выплюнула пачку перфокарт; команда «Посланника» была сформирована.

Капитан Майкл Брант, командир и первый пилот, астрогатор, запасной повар, запасной фотограф, инженер-ракетчик.

Доктор Уинифред Коберн Брант, сорок один год, семантик, медсестра, завхоз, историк.

Мистер Фрэнсис Сини, двадцать восемь лет, первый помощник, второй пилот, астрогатор, астрофизик, фотограф.

Доктор Ольга Ковалик Сини, двадцать девять лет, повар, биохимик, гидропоник.

Доктор Уорд Смит, сорок пять лет, терапевт и хирург, биолог.

Доктор Мэри Джейн Лайл Смит, двадцать шесть лет, инженер-ядерщик, техник-электронщик, техник силовых установок.

Мистер Сергей Римский, тридцать пять лет, инженер-электронщик, инженер-химик, механик, приборист, криолог.

Миссис Элеонора Альварес Римская, тридцать два года, геолог и селенолог, гидропоник.

Между собой члены этой команды обладали всеми нужными для полета профессиями и навыками, частично – приобретенными за время предполетной подготовки. Самое главное – все они были совместимы друг с другом.

Возможно, чересчур совместимы.

«Посланник» стартовал по расписанию, без происшествий. В начале путешествия его ежедневные сообщения слышали даже радиолюбители. Затем сигналы ослабели, теперь их принимали и передавали на Землю ретрансляционные спутники. Команда пребывала в добром здравии и хорошем настроении. Вся медицинская практика доктора Смита ограничилась единственным случаем стригущего лишая; адаптация к невесомости прошла быстро, противотошнотные средства применялись лишь в первую неделю. Дисциплинарных проблем не возникало – во всяком случае, капитан Брант ни о чем подобном не докладывал.

«Посланник» встал на низкую – ниже Фобоса – предпосадочную орбиту и две недели фотографировал поверхность Марса.

«Садимся завтра в 12:00 по Гринвичу, чуть южнее Lacus Soli»[1], – сообщил капитан Брант.

Эта радиограмма оказалась последней.

2

Лишь спустя четверть века люди снова попали на Марс. Через шесть лет после того, как замолк «Посланник», беспилотный зонд «Зомби», запущенный совместно Географическим обществом и La Societe Astronautique Internationale[2], пересек космическую пустоту, выждал полагающееся время на орбите, а затем вернулся. Фотографии и результаты приборных исследований подтвердили разреженность марсианской атмосферы и неприспособленность планеты для жизни людей; местность, изображенная на снимках, выглядела уныло и малопривлекательно – по человеческим, конечно же, стандартам.

Однако на тех же самых снимках были детали, удивительно напоминавшие развалины городов, а уж знаменитые «каналы» оказались самыми настоящими инженерными сооружениями. Начали готовить новую экспедицию, но тут разразилась Третья мировая.

В результате столь продолжительной задержки новая экспедиция оказалась значительно сильнее предыдущей. В отличие от погибшего «Посланника», космический корабль Федерации «Чемпион», снабженный лайловскими двигателями, совершил перелет за какие-то девятнадцать дней; на его борту было восемнадцать человек команды и несколько большее число колонистов (одни мужчины). Намереваясь организовать поиски «Посланника», капитан ван Тромп совершил посадку к югу от Lacus Soli. Радиодоклады второй экспедиции поступали на Землю ежедневно. Особый для нас интерес представляют три нижеследующих сообщения.

Первое: «Обнаружен ракетный корабль „Посланник“. Уцелевших нет».

Второе потрясающее известие: «Марс обитаем».

Третье: «Во изменение доклада 23-105. Обнаружен один уцелевший с „Посланника“».

3

Капитан Виллем ван Тромп был человеком гуманным и благоразумным. Незадолго до посадки он радировал: «Ни в коем случае, повторяю, ни в коем случае не организуйте пассажиру торжественного приема. Обеспечьте челнок с малым посадочным ускорением, санитарную машину и вооруженную охрану».

Корабельный врач, доктор Нельсон, получил задание проследить, чтобы Валентайна Майкла Смита поместили в отдельную палату Бетесдинского медицинского центра, уложили на водяную кровать и оградили от всяких внешних контактов, под неусыпной охраной морских пехотинцев. Сам ван Тромп направился на чрезвычайное заседание Верховного Совета Федерации.

Как раз тогда, когда Смита перекладывали на кровать, верховный министр науки заявил, даже не пытаясь скрыть раздражения:

– Конечно же, капитан ван Тромп, как командир экспедиции – научной экспедиции, не будем об этом забывать, – вы имели право организовать особое медицинское обслуживание и защиту личности, временно оказавшейся на вашем попечении. Однако не много ли вы на себя берете, чиня препятствия действиям сотрудников моего министерства? Да ведь этот ваш Смит – настоящая сокровищница научной информации!

– Скорее всего – да, сэр.

– Тогда какого же… – Министр науки переключил свое внимание на верховного министра мира и безопасности. – Дэвид? Очевидно, что дело подпадает под юрисдикцию моего ведомства. Вы не могли бы дать своим людям необходимые указания? Сколько же можно мурыжить профессора Кеннеди и доктора Окадзиму, да и остальных тоже. Того и гляди, начнут возмущаться.

Министр мира не ответил и вопросительно покосился на капитана ван Тромпа.

Капитан ван Тромп покачал головой:

– Никак нет, сэр.

– Но почему? – не унимался научный министр. – Почему? Вы же сами признаете, что он не болен.

– А вы