Пройдясь от стены до стены, она повернулась ко мне. Я зааплодировал.
– Спасибо, сэр. Еще кое-что: в коридорах бывает людно. Если меня толкнут, я сделаю так. – Гвен пошатнулась, словно от толчка, выронила оба чемодана, поймала падающее деревце, вновь поставила его на макушку и подхватила багаж. – Примерно так.
– А я брошу свои сумки, схвачу трость и как следует поколочу его, того придурка, который тебя толкнул. Не насмерть, просто в назидание. Если, конечно, это совершеннолетний мужчина, – добавил я. – Если нет, наказание будет соответствовать полу и возрасту.
– Не сомневаюсь, дорогой. Но если честно, вряд ли меня станут толкать, ведь ты будешь прокладывать мне путь. Ладно?
– Ладно. Но тебе не мешало бы раздеться до пояса.
– Что, серьезно?
– На фото в «Нэшнл джиогрэфик» женщины всегда обнажены по пояс. Поэтому их туда и ставят.
– Хорошо, как скажешь. Правда, у меня не слишком подходящая фигура.
– Хватит нарываться на комплименты, обезьянка. Все у тебя как надо и где надо. Но ты и впрямь чересчур хороша для простого народа, так что рубашку оставь.
– Мне все равно. Если ты и в самом деле так считаешь…
– Что-то ты слишком сговорчива. Поступай как хочешь, но я тебя совсем не принуждаю, слышишь, совсем. Неужели все женщины – эксгибиционистки?
– Да.
Дискуссию завершил звонок в дверь. Гвен удивленно посмотрела на меня.
– Дай мне, – сказал я и, шагнув к двери, коснулся кнопки включения микрофона. – Да?
– Сообщение от Управляющего!
Убрав палец с кнопки, я взглянул на Гвен.
– Открыть?
– Думаю, придется.
Я нажал на кнопку открывания двери, и та распахнулась. Вошел мужчина в форме проктора. Дверь закрылась за ним. Он протянул мне планшетку с листом бумаги.
– Распишитесь здесь, сенатор. – Он забрал листок. – Вы ведь сенатор из «Стандард ойл»?
5
Он один из тех, кого смерть сделает намного лучше.
Гектор Хью Манро[13] (1870–1916)
– Давайте-ка наоборот, – сказал я. – Кто вы такой? Представьтесь.
– Э-э? Если вы не сенатор, не берите в голову. Ошибся адресом.
Незнакомец попятился, ткнулся задницей в дверь, удивленно обернулся и потянулся к кнопке, но я ударил его по руке.
– Я просил вас представиться. Ваш клоунский костюм ничего не значит. Мне нужны ваши документы. Гвен, прикрой меня!
– Есть, сенатор!
Незнакомец полез в карман брюк и быстро вытащил оттуда какой-то предмет, который Гвен тут же пинком выбила из его руки. Я ударил его ребром ладони по левой стороне шеи. Планшетка с бумагой отлетела в сторону, а ее обладатель со странным изяществом, которое придает людям низкая сила тяжести, повалился на пол. Я присел рядом с ним.
– Продолжай меня прикрывать, Гвен.
– Одну секунду, сенатор. Следи за ним! – (Я отодвинулся и немного подождал.) – Все, теперь нормально. Только не попади под мой выстрел.
– Принято.
Я не сводил взгляда с нашего гостя, безвольно лежащего на полу. Судя по неуклюжей позе, он потерял сознание, но, возможно, все же прикидывался – не так уж сильно я его ударил. Приложив большой палец к болевой точке в левой нижней части затылка, я с силой надавил на нее. Будь этот человек в сознании, он тут же заорал бы и подпрыгнул до потолка. Но он не пошевелился.
Тогда я его обыскал. Сначала задние карманы, потом перевернул. Брюки не вполне соответствовали кителю, и на них не хватало галуна, который есть на форменных брюках прокторов. Китель явно был сшит не по мерке. В карманах нашлись бумажные кроны, лотерейный билет и пять патронов «шкода» калибра шесть с половиной миллиметра, с разрывными безоболочными пулями, которые подходят для пистолетов, автоматов и винтовок и запрещены к применению почти везде. Ни бумажника, ни удостоверения – ничего.
Еще ему явно не помешало бы помыться.
– Держи его под прицелом, Гвен, – сказал я, поднимаясь на ноги. – Думаю, он из ночных бродяг.
– Мне тоже так кажется. Взгляни-ка на это, пока я держу его на мушке. – Гвен показала на пистолет, лежавший на полу.
«Пистолет» – слишком громкое название для этой штуки: скорее самоделка, известная как «самопал». Я осмотрел оружие как можно тщательнее, не дотрагиваясь до него. Ствол представлял собой металлическую трубку с такими тонкими стенками, что я засомневался, стреляли ли из него хоть раз. Пластиковая рукоятка была обточена или обстругана так, чтобы помещаться в кулак. Спусковой механизм скрывался под металлической крышкой, которую удерживали на месте – хотите верьте, хотите нет – обычные резинки. Оружие явно было однозарядным, но из-за хлипкого ствола вполне могло стать одноразовым. Похоже, для стрелка оно было не менее опасно, чем для цели.
– Мерзкая штучка, – сказал я. – Даже прикасаться к ней не хочу. Ничем не лучше мины-ловушки.
Я посмотрел на Гвен. Она целилась в незнакомца из оружия, столь же смертоносного, но при этом вобравшего в себя лучшие современные достижения, – девятизарядного «мияко».
– Почему ты не выстрелила, когда он вытащил свой самострел? Почему ты рисковала, пытаясь его разоружить? Ты же могла погибнуть!
– Потому что.
– Как это «потому что»? Если человек стоит перед тобой и вдруг выхватывает пистолет, убивай его на месте. По возможности.
– Я не могла. Когда ты велел мне прикрыть тебя, моя сумочка лежала вон там. Я прикрывала тебя вот этим. – В другой руке Гвен что-то блеснуло, и мне показалось, будто она собирается стрелять из двух стволов, но это оказалась всего лишь авторучка, которую она снова убрала в нагрудный карман. – Меня застигли врасплох, босс. Извини.
– Как я мог так ошибиться! Когда я попросил прикрыть меня, я просто пытался его отвлечь. Я не знал, что у тебя есть оружие.
– Я же сказала: «Извини». Как только я добралась до сумочки, я тут же извлекла из нее убедительный аргумент. Но сначала нужно было разоружить нашего приятеля.
Я вдруг представил, на что способен полевой командир с тысячей таких солдат, как Гвен. Она весит около пятидесяти килограммов, а ростом немногим выше полутора метров – примерно метр шестьдесят без обуви. Но размер не имеет значения, в чем давным-давно убедился Голиаф. Правда, если подумать, вряд ли где-то найдется тысяча Гвен, и это, возможно, к лучшему.
– Вчера вечером у тебя в сумочке тоже лежал «мияко»?
Гвен ответила не сразу:
– Если бы он там был, все могло бы закончиться печально. Тебе так не кажется?
– Вопрос снимается. Похоже, наш друг приходит в себя. Держи его на мушке, пока я выясняю подробности.
Я снова ткнул незнакомца большим пальцем, и тот взвизгнул.
– Сядь, – сказал я. – Не пытайся встать. Просто сядь и положи руки на затылок. Как тебя зовут?
Он сделал мне немыслимое и непристойное предложение.
– Ну-ну, – упрекнул я его. – Без грубостей. Госпожа Хардести[14], – я посмотрел прямо на Гвен, – не могли бы вы слегка подстрелить его? Небольшого ранения вполне хватит, чтобы научить его вежливости.
– Как скажете, сенатор. Прямо сейчас?
– Ладно… простим ему одну