Я не стал подходить к Мигелаччо – боялся, как бы кто не заметил, что меня трясет. В конце концов, падре и оттуда может меня благословить. Однако он, напутствовав остальных, подошел ко мне сам и прислонил свой шлем к моему, чтоб обойтись без радио.
– Джонни, – тихо сказал он, – ты впервые идешь в десант капралом.
– Ну да…
На самом-то деле я был такой же капрал, как Джелли – офицер.
– Послушай, Джонни… Отыскать свои «метр на два» никогда не поздно и всегда слишком рано. Ты свое дело знаешь, вот и делай его. Ни больше, ни меньше. Не лезь из кожи вон ради медалей, ладно?
– Ага, спасибо, падре. Хорошо.
Он мягко добавил что-то на языке, которого я не знал, хлопнул меня по плечу и поспешил к своему отделению.
– Смир-р-р… на!!! – крикнул Джелли. Все застыли.
– Взво-од!
– Полувзвод!.. – подхватили Мигелаччо и Джонсон.
– По полувзводам… с левого и правого борта… к броску… товсь!
– Полувзвод! По капсулам!
– Отделение!..
Мне пришлось подождать, пока рассядутся и уйдут в «ствол» четвертое и пятое отделения. Потом в «стволе» показалась моя капсула. Забираясь в нее, я успел подумать: а тех, древних, тоже дрожь брала, когда они влезали в своих троянских коней? Или это только я один такой?
Джелли проверил каждую капсулу на герметичность и собственноручно упаковал меня. При этом он, наклонившись, шепнул:
– Не тормози там, Джонни! Все как на учениях!
Люк надо мной захлопнулся, и я остался один. Как на учениях, значит… Меня затрясло с новой силой.
В наушниках послышался голос Джелли. Он вызывал капитана:
– Мостик! Дикобразы Расжака, к броску готовы!
– Семнадцать секунд, лейтенант! – раздалось в ответ веселое контральто капитана. Она обратилась к Джелли как к «лейтенанту»… Конечно, лейтенант Расжак мертв, и, может, Джелли скоро присвоят это звание… но пока что мы – Дикобразы Расжака.
– Удачи, ребята, – добавила она.
– Спасибо, капитан.
– Не подкачайте! Пять секунд…
Я был перетянут ремнями, будто багажный тюк, – живот, лоб, голени, – однако трясло меня пуще прежнего.
После отстрела всегда становится легче. До того сидишь в полной темноте, против перегрузок перебинтованный, как мумия, – тут и дышать-то трудно. Но в капсуле – азот, и шлема снимать нельзя, даже если б ты и мог его снять. Да и капсула все равно уже в «стволе»… В общем, если по кораблю попадут до того, как отстрелят твою капсулу, ты так и сдохнешь от удушья, не в силах пошевельнуться. От этого-то ожидания в темноте, наверное, и трясет – как подумаешь иногда: а вдруг ты остался один?! Корабль с развороченным корпусом несется по орбите на манер «летучего голландца», и скоро ты, не способный даже шевельнуться, начнешь задыхаться… А может, корабль сошел с орбиты; тогда найдешь свои два квадратных метра внизу – если не сгоришь по дороге.
Тут корабль начал торможение, дрожь отпустила. По меньшей мере восемь «же», если не все десять! Если за штурвалом женщина, то, считай, хорошая встряска тебе обеспечена, а привязные ремни оставят на теле массу синяков. Да, я в курсе, из женщин выходят лучшие пилоты – реакция у них быстрее, перегрузки они переносят лучше, и потому маневр «налет – отступление» они выполняют гораздо четче и быстрее. Это здорово повышает наши шансы выжить; их шансы – тоже. И все-таки, когда на тебя навалился вес в десять твоих собственных, веселого в этом мало, я вам скажу.
Но капитан Деладрие дело свое знала туго. Я даже не почувствовал, как наш «Роджер Янг» прекратил торможение, только услышал ее команду:
– Носовые… Пуск!
Последовали два толчка – вниз пошли Джелли и помкомвзвода, – и тут же:
– Левый и правый борт… Пуск!
Теперь наша очередь.
БАМП! Капсула продвигается вперед. БАМП! Еще продвигается – примерно как патрон в обойме старого автоматического оружия. Здорово похоже, только стволы больше смахивают на туннели, вмонтированные в космический корабль, а каждый патрон – это капсула, в которой кое-как помещается пехотинец с полной выкладкой.
БАМП! Обычно третьим номером бывал я, но сейчас я шел «Чарли-хвостиком», то есть замыкающим, последним из всех трех расчетов. Капсулы отстреливались с секундным интервалом, однако ждать было скучно, и я принялся считать отстрелы. БАМП! – двенадцать. БАМП! – тринадцать. БАМП! – четырнадцать… Странный звук – это пошла пустая, Дженкинс остался на борту… БАМП!..
КЛАНГ! Теперь моя очередь, я уже в камере отстрела. УАМММММ! Последовал взрыв, рядом с которым маневр торможения в исполнении капитана Деладрие – детские игрушки…
А потом – ничего.
Вообще ничего. Ни звука, ни тяжести, ни перегрузок. Полет в полной тишине; свободное падение миль, похоже, на тридцать. Атмосферы пока что, считай, вовсе нет – падаешь себе потихоньку на никогда не виданную планету… Теперь меня не трясло – ожидание кончилось. И вообще после отстрела бояться уже некогда – если что и случится, все равно даже пикнуть не успеешь.
Капсула начала раскачиваться, затем выровнялась, потом стал возвращаться и вес. Нарастал он быстро, и скоро я почти достиг своей нормы – нам говорили, на поверхности здесь 0,87 «же». Капсула вошла в верхние слои атмосферы. Хороший пилот, мастер, должен затормозить и отстрелить капсулы так, чтобы они шли параллельно экватору и со скоростью, равной скорости вращения планеты. Тогда они пройдут верхние слои атмосферы с небольшим разбросом и приземлятся не слишком далеко от места назначения. Ну, может, некоторых отнесет подальше – всех атмосферных штучек, конечно, не учесть. А если пилот растеряется, то может так раскидать десант, что собраться в точке рандеву будет очень сложно, а это – верный провал операции. От пехотинца можно ожидать чего-то стоящего, только если точно вывести его на цель, поэтому лично я считаю, что пилоты важны не меньше, чем мы.
Капсула вошла в атмосферу мягко – стало быть, капитан положила нас с отклонением, близким к нулю, о таком можно только мечтать! Я почувствовал себя счастливым – и не только оттого, что мы приземлимся точно. Пилот, который так здорово сработал бросок, не подкачает и потом, когда нам придется возвращаться.
Внешняя оболочка капсулы загорелась и начала отходить. Похоже, неровно – я закувыркался. Затем она отошла полностью, и я выровнялся. Заработали турбулентные гасители скорости второй оболочки. Меня затрясло пуще прежнего. Пока носители сгорали, болтанка усилилась, а потом начала отходить вторая оболочка. Это