— Ну же, Мэй!
Но это была норовистая скотина, упрямая от старости, больше мул, чем лошадь, так что ему в конце концов пришлось спешиться и повести ее в поводу.
Очутившись на земле, он почувствовал себя еще более уязвимым. В поясной суме лежало двадцать фунтов на расходы, которые накануне вечером отсчитал ему звонкой монетой отец настоятель, — а немало путников расставались с жизнью и за вполовину меньшую сумму. Оскальзываясь на раскисшей грязи, Фэйрфакс в очередной раз дернул поводья. Да уж, шутка вышла что надо, с горечью подумал он. Может, епископ редко улыбался, но отказать ему в своеобразном чувстве юмора было никак нельзя. Отправить человека за тридцать миль, на другой конец епархии, с поручением такого рода, да еще и верхом на этой кляче…
Он представил своих собратьев, собравшихся, по обыкновению, на раннюю вечерю: вот они расселись по длинным скамьям в доме капитула перед огромным камином, вот епископ склонил седеющую вытянутую голову в молитве — лицо его, озаренное отблесками огня, цветом по-прежнему напоминает устрицу, маленькие темные глазки искрятся ехидством. «И наконец, мы молимся за нашего брата во Христе, Кристофера Фэйрфакса, который сегодня служит нашей святой матери Церкви… в чужедальнем краю!»
Где-то неподалеку, казалось, заливался звонким смехом бессовестный ручей.
Но вот, когда он начал было отчаиваться, в конце заросшей тропы забрезжило бледное сияние. Через несколько минут, прошедших в вялой борьбе с лошадью, он выбрался на дневной свет, уже начинавший гаснуть, и обнаружил, что находится на вершине холма. Справа от него склон круто уходил вниз. На крохотных полях, обнесенных со всех сторон низенькими каменными оградками, паслись коровы, овцы и козы. Покосившиеся деревянные сараюшки вылиняли после зимних бурь, приобретя унылый серо-бурый оттенок. Далеко внизу, в долине, примерно в миле от него, текла река, через которую был переброшен мост. Возле нее притулилась небольшая деревушка: соломенные, в большинстве своем, крыши, окружавшие церковный шпиль. В темно-серое небо там и сям поднимались белесоватые дымки. Ветер гнал над холмами низкие облака, напоминавшие штормовые волны на море. Дождь перестал. Фэйрфаксу показалось, что на него пахнуло печным духом. Там, внизу, были свет, тепло, общество, еда. Он немедленно представил себе все это воочию. Вечерний воздух после дождя был влажным и свежим, и Фэйрфакс воспрял духом. Даже Мэй смилостивилась настолько, что позволила ему вскочить обратно в седло.
Когда они добрались до центра деревушки, уже почти стемнело. Копыта Мэй процокали по горбатому каменному мосту на другой берег реки, потом зашлепали по узкой улочке, усеянной грязными лужами. С высоты лошадиного крупа открывался отличный обзор на беленые хижины по обе стороны улицы. Перед некоторыми были разбиты небольшие палисадники, обнесенные белыми деревянными заборчиками. Большинство же домов выходило прямо на дорогу. В двух-трех окнах горели свечи, а в одном бледной луной промелькнуло чье-то лицо, тут же скрывшееся за занавеской. Перед кладбищенскими воротами он остановился и поглядел по сторонам. Вымощенная булыжником дорожка вела через погост к крыльцу церкви, которая, должно быть, стояла на этой земле тысячу лет, если не все полторы. На флагштоке, венчавшем шпиль, понуро висел спущенный до середины вымокший флаг Англии, белое полотнище с крестом святого Георгия.
В дальнем конце двора за стеной виднелось обшарпанное двухэтажное строение с соломенной крышей. Приглядевшись внимательней, Фэйрфакс увидел, что на пороге с фонарем в руке стоит, наблюдая за ним, женщина — худая, высокая, одетая в черное. Некоторое время они молча смотрели друг на друга поверх замшелых надгробных камней. Потом женщина слегка подняла фонарь и качнула им. Он вскинул руку, пришпорил кобылу и двинулся на свет фонаря вдоль кладбищенской стены.
Глава 2
Отец Фэйрфакс знакомится с отцом Томасом Лэйси
Женщина без промедления отвела его на второй этаж к отцу Лэйси. Бросив в передней сумку, сняв мокрый плащ и стащив заляпанные грязью башмаки, Фэйрфакс тут же поспешил вслед за ней наверх, по узкой деревянной лестнице, переступая негнущимися от долгого сидения в седле ногами.
Обернувшись через плечо, женщина на ходу сообщила ему, что она миссис Агнес Бадд, экономка, и что она высматривала его весь день. Несмотря на почтительный тон, Фэйрфакс уловил в ее словах укоризненную нотку.
Перед дверью ему пришлось пригнуться, чтобы не удариться головой о низкую притолоку. В спальне было холодно и пахло хлорной известью. За распахнутым настежь окном синели сумерки; на полу, под решетчатыми створками, собралась лужа дождевой воды. К комоду была прислонена черная крышка гроба. Сам гроб стоял на постели. По обеим сторонам массивной деревянной кровати, на тумбочках, горели свечи; рядом с одной из них лежали книга и очки, будто покойник только что закончил читать. Огоньки свечей дрожали на сквозняке.
Фэйрфакс осторожно приблизился к гробу и, вытянув голову, заглянул внутрь. Худой и длинный труп был погружен в опилки и туго запеленат в тонкий белый льняной саван — ни дать ни взять куколка, из которой вот-вот должна появиться бабочка. Лицо прикрывал кружевной белоснежный платок. Он покосился на экономку. Та кивнула. Он аккуратно, двумя пальцами, взял платок за оба верхних угла и приподнял его.
На своем коротком веку он успел повидать немало трупов. В Англии того времени не сталкиваться с ними было невозможно. Они болтались на веревках в железных клетках, как те злосчастные висельники в Эксфорде, на страх преступникам. Они обнаруживались по утрам под дверями домов или на пустырях, особенно в зимнее время, и лежали там до тех пор, пока кто-нибудь, потеряв терпение, не платил мусорщику и тот не оттаскивал тело. Во время последней вспышки сыпняка Фэйрфакс порой соборовал младенцев, едва успев закрыть глаза их родителям. Но такого он еще никогда не видел. Нос покойника был переломан, вокруг глазниц багровели синяки. На лбу зияла глубокая рана. Правое ухо было наполовину отодрано, точно его рвали зубами. Кто-то определенно пытался привести в порядок обезображенное лицо с помощью свинцовых белил, но все же раны явственно отливали зеленцой сквозь пудру. Эффект был неописуемым. В отличие от большинства священнослужителей, отец Лэйси не носил бороды, и его подбородок покрывала лишь седая щетина.
Фэйрфакс склонился над гробом, собираясь почтительно коснуться губами лба покойника, но, уловив тошнотворный запах разложения, поспешно выпрямился. Старому священнику уже давным-давно следовало лежать в могиле.
— Когда он умер?
— Неделю тому назад, преподобный отец. Погода стояла слишком теплая.
— И в котором часу похороны?
— В одиннадцать, сэр.
— Что