Но вдруг его глаза остановились на ней, и он встал с кресла с изящной грацией.
— Маргерит, — произнес он и подал ей красные розы, которые держал в руках.
— О… Майкл! Они прекрасны!
Голос у нее был слегка хрипловатый, с великолепной певучестью северо-германских равнин.
Она подошла к нему. «Не слишком быстро!» — осадила она себя.
— Где вы достали в Каире в такое время года розы?
Он слегка улыбнулся, так что она увидела его белые, крепкие зубы.
— В саду вашего соседа, — ответил он, и она уловила оттенок русского произношения, который так сильно заинтриговывал ее.
Что делать джентльмену русского происхождения в британской разведке в Северной Африке? И почему при этом у него не русское имя?
Маргерит засмеялась, принимая у него розы. Должно быть, он шутил: в саду Питера ван Джинта, конечно, были клумбы с безупречными розами, но стена, разделявшая их владения, была шести футов высотой. Майкл Галатин, вероятно, не мог бы одолеть ее, да, к тому же, его костюм цвета хаки был без единого пятнышка. На нем была светло-голубая рубашка и галстук с приглушенными серыми и коричневыми полосками, загар пустыни блестел на его лице. Она понюхала одну из роз, на них все еще лежала роса.
— Вы прекрасно выглядите, — сказал он. — Вы сделали другую прическу.
— Да. Самая последняя мода. Вам нравится?
Он протянул руку, коснулся локона ее волос. Пальцы поласкали его, рука осторожно тронула ее щеку — нежное мимолетное прикосновение к коже, и руки Маргерит покрылись пупырышками.
— Вы замерзли, — сказал он. — Вам нужно стать поближе к камину.
Его рука погладила ее подбородок, пальцы коснулись ее губ, затем отпрянули. Он подвинулся поближе к ней и положил руку на ее талию. Она не отодвинулась. Дыхание у нее замерло. Лицо его было прямо перед ее лицом, и в зеленых глазах отразилось мерцание красного огня в камине, как будто в них загорелось пламя. Его губы приближались. Она почувствовала, как ее тело пронзила боль. И тут он вдруг остановился, менее чем в двух дюймах от ее губ, и сказал:
— Я голоден.
Она моргнула, не зная, что ответить.
— Я не ел с утра, — продолжил он. — А утром была яичница из порошка и сушеное мясо. Не удивительно, что Восьмая армия так крепко воюет: им хочется скорее попасть домой и получить что-нибудь съедобное.
— Еда, — сказала она. — О, да. Еда. У меня есть повар, он приготовил вам обед. Баранину. Это ваше любимое блюдо, так ведь?
— Мне приятно, что вы запомнили.
Он легонько поцеловал ее в губы и слегка пощекотал носом ее шею, так мягко, что она почувствовала, как по спине побежали мурашки. Он отпустил ее, в его ноздрях остался запах «Шанели» и ее собственного возбужденного женского запаха.
Маргерит взяла его руку. Ладонь была шершавой, как будто он клал кирпичи. Она повела его к двери, и они почти уже вышли, когда он спросил:
— Кто убил этого волка?
Она остановилась:
— Прошу прощения?
— Волка, — он показал в сторону шкуры серого лесного волка, висящей над камином. — Кто его убил?
— А-а. Вы ведь, наверное, слышали про Гарри Сэндлера?
Он помотал головой.
— Гарри Сэндлер. Американец, охотник на крупную дичь. Два года назад о нем писали все газеты, когда он застрелил белого леопарда на вершине горы Килиманджаро.
Глаза Майкла все еще были непонимающими.
— Мы стали… хорошими друзьями. Он прислал мне этого волка из Канады. Прекрасное животное, не так ли?
Майкл что-то промычал. Он глянул на другие подвешенные трофеи, присланные Маргерит Сэндлером, — головы африканского буйвола, великолепного самца, пятнистого леопарда и черной пантеры — но взгляд его вернулся к волку.
— Из Канады, — сказал он. — Откуда из Канады?
— Я точно не знаю. Кажется, Гарри называл Саскачеван. — Она пожала плечами. — Ну, волк есть волк, так ведь?
Он не ответил и улыбнулся.
— Нужно будет как-нибудь познакомиться с Гарри Сэндлером, — сказал он.
— Плохо, что вас не было здесь неделю назад. Гарри проезжал через Каир по пути в Найроби, — она игриво шлепнула по его руке, чтобы отвлечь его внимание от трофеев. — Пойдемте, пока ваш обед не остыл.
В столовой Майкл Галатин поедал бараньи котлетки, сидя за длинным столом под хрустальной люстрой. Маргерит тыкала вилкой в салат из пальмовой мякоти и пила «Шабли», они вели непринужденный разговор о том, что было в Лондоне — идущие популярные пьесы, моды, романы и музыка — все, что не удалось увидеть Маргерит. Майкл говорил, как ему понравилось последнее произведение Хэмингуэя и что у того ясный взгляд на вещи. Маргерит, пока они разговаривали, изучала лицо Майкла и поняла, здесь, под ярким светом люстры, что он изменился за год и пять недель, прошедшие после их последней встречи. Изменения были едва различимы, но все-таки были: около глаз стало больше морщинок и, вероятно, также больше седых прядок в его гладких, плотно причесанных черных волосах. Его возраст был еще одной загадкой; ему могло быть и тридцать, и тридцать четыре. Тем не менее его движения обладали силой и легкостью юности, руки и плечи поражали своей силой. Руки его были необъяснимы; они были мускулисты, длиннопалы и артистичны — руки пианиста, но тыльные их стороны поросли красивыми черными волосками. Это были в то же время и руки рабочего, привыкшего к грубой работе, но они управлялись с серебряным ножом и вилкой с удивительной ловкостью.
Майкл Галатин был крупный мужчина, около шести футов и двух дюймов ростом, с широкой грудью, и длинными худыми ногами. Маргерит поинтересовалась при первой с ним встрече, не занимается ли он бегом, но ответ был таков, что он «иногда бегает для удовольствия».
Она отхлебывала «Шабли» и поглядывала на него через край бокала. Кто же он в действительности? Что он делает на службе? Откуда он появился и куда направляется? У него было тонкое обоняние, и Маргерит заметила, что он принюхивается к пище и питью перед тем как попробовать их. Лицо его было мрачновато приятным, чисто выбритым, с резкими чертами; когда он улыбался, оно как будто светилось — но нельзя было сказать, чтобы он улыбался очень часто. В покое лицо его, казалось, становилось еще более мрачным, а когда свет его зеленых глаз тускнел, их мрачный оттенок вынуждал Маргерит думать о цвете глубоких чащоб первобытного леса, обитель тайн, которые лучше не трогать, и, наверное, места больших опасностей.
Он протянул руку к бокалу с водой, не заинтересовавшись «Шабли», и Маргерит сказала:
— Я отослала прислугу на вечер.
Он отпил воды и отставил бокал в сторону. Воткнул вилку в еще один кусок мяса.
— Давно Александр работает у вас? — спросил он.
Вопрос был совершенно неожиданным.
— Почти восемь месяцев. Его