Это и дверью-то сложно было назвать, просто несколько досок, связанных между собой веревкой, тряпками и лозой. Когда разъяренный дворф с разбегу бросился на нее, она разлетелась на куски, и в маленькую пещерку посыпались щепки, тряпье и обрывки веревки.

Большего смятения, чем последовало за этим, не могло бы вызвать ни одно порождение Девяти Кругов Ада. На бедных гоблинов обрушился свирепый дворф с развевающимися черными волосами и длиннейшей бородой, заплетенной в две косицы, с непревзойденным мастерством размахивающий парой кистеней.

Он бросился к самой многочисленной группке гоблинов – их было четверо. Не обращая ни малейшего внимания ни на их жалкое оружие, ни на попытки защищаться, он врезался прямо в них, брыкаясь, топча и калеча их металлическими шарами, утыканными острыми шипами, со свистом крутившимися на концах адамантиновых цепей. Одному бедняге он нанес удар в грудь, да такой, что смял ему легкие и отбросил футов на десять. Пригнувшись и уклонившись от заостренной палки другого гоблина, игравшей роль копья, дворф развернулся к нему и двумя ударами проломил несчастному плечо и череп. Когда же тот упал на пол, еще и наподдал ногой под подбородок, раздробив челюсть. Но противник его уже успел распрощаться с жизнью, поэтому даже не пискнул.

Взметнув косицами, дворф прыжком обернулся к двоим оставшимся. Гоблинов настолько ошеломила его свирепость, что они на мгновение замерли в растерянности. А тому только это и нужно было.

Размахнувшись в стороны, он одновременно нанес два удара. Одному гоблину досталось крепко, а другого он только задел, но все равно удар был такой силы, что бедняга покачнулся. Набросившись на него, дворф свалил гоблина наземь пинками и тычками.

Потом он ринулся к входу, кувыркнулся и, еще вскакивая, ударил одного из гоблинов, спешивших удрать по склону горы, кистенем в спину. Тот и впрямь оказался на склоне быстрее, чем мог бы вообразить. Правда, мгновением раньше у него был раздроблен позвоночник, и потому он упал на землю, уже ничего не ощущая.

Широко расставив ноги, дворф выпрямился в проеме. Чуть присев и раскинув руки с кистенями, болтающимися на концах цепей, он бешено вращал выпученными глазами.

Он мог бы биться об заклад, что в пещере, когда он туда ворвался, было около десяти гоблинов. Пятерых он уложил, но теперь ему противостояли только двое.

Точнее, один, потому что второй неистово колотил в заднюю дверь в глубине пещеры, более крепкую, сделанную из прочного дерева, соединенного железными скобами. Второй, жавшийся спиной к товарищу, в ужасе не смел отвести взгляда от разъяренного чужака.

– А, у вас там укрытие! – проворчал дворф, делая шаг вперед.

Гоблин съежился и что-то пискнул, клацнув зубами. Второй же с удвоенным рвением замолотил в дверь.

– Ну-ка, давай, – подбодрил дворф. – Возьми палку и защищайся, повеселимся!

Уродец чуть распрямил плечи, и дворф воспринял это как сигнал. Крутанувшись, он махнул кистенем, но удар не достиг цели. Сначала дворф решил напугать несчастного.

Он сделал еще шаг, снова развернулся на месте, и очередной удар разбил гоблину лицо. Если бы не дверной косяк за спиной, он отлетел бы далеко назад.

Оба бедолаги принялись колотить в дверь уже в совершеннейшем отчаянии. Дворф же, вздохнув, пренебрежительно покачал головой, подошел ближе и в два счета проломил им сзади головы. Взяв оба кистеня в одну руку, другой он схватил одного из гоблинов за шею и легко, как щепку, отшвырнул футов на десять, к стене. Вслед за ним полетел и второй.

Дворф поправил ремень из толстой кожи – волшебную вещь, наделявшую и без того сильного воина мощью великана.

– Красиво сработано! – похвалил он, рассматривая главный вход.

Дверь и косяки явно делали не гоблины; скорее всего, они стащили их из развалин какого-нибудь замка в заболоченных землях Ваасы. Но нужно отдать уродцам должное – все это они хорошо вделали в стену.

Дворф постучал и довольно бегло прокричал на гоблинском языке:

– Эй вы, сопляки плоскоголовые! Вряд ли вы обрадуетесь, если я сломаю такую красивую дверь, а? Тогда открывайте, и не будем тянуть время! Я, может, даже пощажу вас, но уши все равно заберу!

И, приложив свое собственное ухо к двери, он услышал там едва уловимый всхлип, а потом «Ш-ш-ш!».

Вздохнув, дворф постучал снова:

– Ну ладно. Ваш последний шанс.

Отступив на шаг, он пошептал над обернутыми кожей ручками кистеней, высвобождая их волшебную мощь. Из шипов правого шара засочилась прозрачная маслянистая жидкость, а из левого – красновато-серая. Смерив взглядом дверь, дворф решил бить в центральное скрещение кованых полос.

Досчитав до трех (в конце концов, он же обещал им последний шанс!), он резко развернулся в прыжке и левым кистенем нанес удар точно в намеченное место. Правым он ударил по инерции, но главное, что на двери осталась красноватая жидкость.

Это был ихор страшного чудовища, при виде которого наверняка побледнел бы любой рыцарь в сияющих доспехах. В считанные мгновения толстые железные оковы приобрели такой же бурый цвет и рассыпались ржавым прахом.

Дождавшись, когда железо совсем разрушилось, дворф с ревом развернулся еще раз, вложив в движение всю свою силу, и треснул правым кистенем в ту же самую точку. Может, таким ударом он расшиб бы дверь и собственными силами, но узнать это наверняка не пришлось никому, поскольку вещество из правого шара при соприкосновении с поверхностью вызвало взрыв.

Дверь вместе с тяжелым засовом с обратной стороны раскололась надвое, одна ее половина, криво повиснув на петле, качнулась в сторону дворфа, а другая грохнулась на пол.

В проеме стояли трое гоблинов, наряженных в нелепые доспехи явно с чужого плеча – на одном даже был шлем с